Глава 8

– Итак, что ты думаешь?
Кроваво-красные глаза, задумчиво сужаются. Я знаю, что это плохо. Все закончится плохо для Амели... или меня.
– Определенно звучит так, будто она ведьма, – отвечает Сайрус, потерев темную щетину на подбородке.
Он взглядом сканирует полутемный бар на любителей подслушать, а затем поправляет свои очки. Впрочем, не о ком волноваться, владелец и управляющий баром Темный.
– А все дерьмо, связанное со Светлыми... как ты это, объяснишь?
– Свет в ней борется с этим. Но чтобы там не было, то зло, которое бежит по ее венам, сильное. Особенно, чтобы проявиться вот таким образом.
Пока я обдумываю теорию Сайруса, мы оба молчим и потягиваем нашу отраву. Еще несколько постоянных клиентов заходят с наступлением ночи. Тьма пробуждает зверей к жизни.
– С кем ты еще говорил о ней... – оглядывается он, чтобы убедиться, что никто не заинтересовался нашим разговором. – ...о ее наследии?
– Ни с кем, – отвечаю я, качая головой. – Я еще никому не рассказывал, кроме тебя.
– Ты ведь понимаешь, что это значит для нее.
Ему нет необходимости произносить. Я точно знаю, какая судьба уготована для Амели. Что это еще может быть.
– А она помнит о той ночи?
Я качаю головой.
– Ничего не помнит. Впрочем, она упоминала о сне... сказала, что он ее напугал.
Сайрус смотрит поверх своих темных очков, его красные глаза блестят от жажды крови.
– Продолжай.
Я делаю глубокий вдох, не желая произносить слова вслух. Я знаю, как это прозвучит. Дерьмо, даже в моей голове звучит это весьма сомнительно.
– Ей приснилось, что я лежал на земле в луже крови и умирал. А она... она стояла надо мной, словно убийца.
– Дерьмо, – пробормотал Сайрус.
– Ага. – Я залпом выпиваю свой бурбон и знаком подаю, чтобы повторили. – Если на чистоту, что ты об этому думаешь? Что мне делать?
Я вижу, как брови Сайруса ползут вверх над очками.
– Ты ведь заботишься о ней?
Я опускаю глаза на деревянную столешницу.
– Больше, чем о своей тупой заднице.
– Хммм, – фыркает он. Сайрус наклоняет стопку с остатками крови, настоянной на виски. – Я вернусь на Скиатос. Пороюсь кое-где. А ты в это время делай то, что она сказала.
Я поднимаю глаза и встречаюсь с его хитрой ухмылкой. Хоть и не специально, но сейчас Сайрус с его клыками выглядит еще устрашающе.
– Что?
– Ты делаешь то, что она тебе скажет. Ты поможешь ей. Спасешь ее. – Он шире улыбается для пущего эффекта, и я вижу проблеск того шаловливого человека из моего детства. – Ты любишь ее.
– Я не знаю, – говорю я, качая головой, хотя с трудом могу скрыть ухмылку на лице. – Я не знаю возможно ли это.
– Но чтобы ты не делал, – строго, почти шепотом добавляет он. – Ты не рассказываешь о ней не единой душе. Я серьезно, Нико. Ты ведь понимаешь, что твои враги могут сделать с подобной информацией? Это все равно, что дать им в руки заряженной ружье.
– Знаю. Знаю это, Си. Но как я могу защитить ее? И что заставляет тебя думать о том, что у нее есть какие-либо чувства ко мне?
– Она ведь спит с тобой каждую ночь?
– Да.
– И ведь кроме нее, никто так долго не задерживался в твоей комнате?
– Верно.
– Значит я не думаю, – замечает он, уверенность слышится в его глубоком, хриплом голосе. – Я знаю.

***

Позже вечером, дом весь в разгаре, развращенный и злой, жаждущий ощутить иной вкус запрета.
Ночь необычно теплая для осени, а электрический заряд в воздухе посылает чувство покалывания по всей коже. Это необычный вечер.
Хэллоуин, а значит – гораздо больше, чем упыри, гоблины и конфеты для детишек. Темные выбрались поиграть.
Я иду в свою комнату, уворачиваясь от фальшивой паутины, приведений из простыней и другой безвкусицы.
Девочки весело разоделись, и теперь будут зарабатывать себе на пропитание. Любой на Хэллоуин немного более восприимчив и открыт.
Амели не было в комнате и что-то внутри меня сжалось. Я хочу сказать ей, о своих чувствах.
Сказать, что буду заботиться о ней и сделаю все, чтобы защитить. Сказать, что ее работа в качестве домашней сексуальной прислуги, была лишь предлогом, чтобы удержать ее около меня.
Затем, я надеюсь, черт подери, она хоть что-то чувствует ко мне. Что-то достаточно сильное, чтобы красивая девушка осталась с чудовищем.
Я наливаю бокал бурбона, но он не успевает коснуться моих губ. Бокал разбивается об стену на миллион крошечных осколков, красновато-коричневая жидкость растекается по полу.
Я смотрю в яркие, голубые глаза, плотно сжимаю губы и скрежещу зубами в ярости. Холод охватывает мое тело, зажигая раскаленное пламя в руках. Наполненные яростью, мои глаза светятся.
– У тебя тридцать секунд на то, чтобы объяснить почему ты в моей комнате, прежде чем я оторву твою голову и пну ногой это дерьмо обратно на Скиатос. – Моя рука плотно сжимается вокруг шеи, поднимая незваную гостью на пять сантиметров от пола.
– И я тебя рада видеть, Нико, – улыбаясь через боль произносит Аврора. – Вижу ты скучал по мне. Вполне радушный прием ты мне устроил.
Я сжимаю крепче.
– Двадцать секунд, сука.
Гнев вспыхивает в ее глазах, но это дерьмовая ухмылка остается.
– У меня новости. Новости о твоем брате, которые тебе стоит узнать.
Новости? Новости о Дориане?
Я резко отпускаю ее и возвращаюсь к бару, пока Аврора поправляет волосы и одежду.
– Хорошо. Говори.
– У меня кстати все отлично, спасибо, что спросил. И нет, не нужно благодарить за то, что пришла сюда, чтобы поделится секретной информацией с тобой, за которую я могу потерять голову, – говорит она раздражающе звенящим голосом.
– Хорошо, теперь, когда с любезностями покончено, говори. Или уходи. – Я опустошаю бокал одним глотком и наливаю еще.
Мне нужен целый галлон, чтобы вынести притворство и манипуляции бывшей моего брата.
– Какой позор, Нико. В тебе было столько потенциала. – Она смотрит на свои, покрытые красным лаком, ногти, игнорируя мои приказы. – А теперь посмотри на себя. Ты ничто, всего лишь сутенер в дорогом костюме.
– У тебя действительно есть информация, Аврора? Или наконец-то поняла, что можешь зарабатывать на том, что ты грязная шлюха? – Я окидываю ее взглядом и морщусь в отвращении. Даже дизайнерская одежда и все украшения мира не могли скрыть, какой она была шалавой. – Я даже не знаю. В твоем влагалище столько побывало, что оно стало шире чем Малхолландский туннель. Полагаю, могу держать тебя в качестве девочки для битья или домашнего питомца.
Нацепив приторную улыбочку и не беспокоясь о моих оскорблениях, она медленно подходит ко мне. Аврора всегда слышит то, что хочет, и в ее разуме, я возможно исповедую свою вечную преданность. Сумасшедшая сука.
– О, малыш Скотос. Ты всегда умело подбираешь слова.
Видите? Сумасшедшая.
– Ну, читай между строк. Пошла. На. Хуй. Отсюда. – Я поворачиваюсь к ней спиной, лишая ее удовольствия.
– Дориан исчез.
Сузив глаза, я поворачиваюсь.
– Что?
– Он пропал – он и его напарник. Они оба ушли в самоволку из Теней. Никто не знает где они находятся и стоит ожидать самого худшего.
– Он не мертв, Аврора.
Нет. Не может быть.
Она качает головой.
– Я не верю. Но определенно что-то не так. А что, если он серьезно ранен и находится в плену? А что если его пытают?
Хотя ее слова переполняет беспокойство, но лицо и глаза говорят совершенно иное. Аврора, такая же искренняя, как и ее слова.
Она фальшивка... лгунья. Она в самом деле не заботится о Дориане – никогда не заботилась. А заботилась о том, что его титул мог сделать для нее. Все что видела Аврора, только корону.
– Я беспокоюсь, – продолжает она с притворным сочувствием. – Думаю, твой отец мог бы узнать, если бы его схватили. Они должны вернуть его ради дипломатического союза.
– Может быть, – пожимаю я плечами. – Почему бы тебе не спросить у него? Вижу, что ты знаешь его лучше и все такое. Или же он трахнул и забыл тебя, как и все остальное в твоей убогой жизни?
Ярость окрашивает ее щеки, но выражение Авроры остается совершенно бесстрастным. Она не просто жадная до денег шлюха, она отцовская блядь, жаждущая денег шлюха.
И это отвратительно, потому что мой отец, правящий король Темных, и Дориан стал свидетелем неосмотрительного поступка.
– А? Кошка украла твой язык? – издеваюсь я. – Или же от постоянных фонтанов спермы всяких Томов, Диков и Гарри он, наконец, отвалился?
И я вижу это. Ее защита трещит по шву. Та маленькая вспышка эмоций, которая делает Аврору человечной.
Ее руки дрожат, когда она подходит ко мне.
– Ты ведь знаешь, что я ничего не могу поделать! Ты же знаешь я...
– О мой Бог! – фыркает Амели, одетая в едва прикрывающий французский наряд горничной, когда распахивает дверь. – Я уже устала от этих...
– Кто, мать твою, она такая? – глумится Аврора, капая ядом с белых зубов. – Значит так себя здесь ведут шлюхи?
Амели вопросительно смотрит на меня янтарными глазами, разинув рот. Блять. Я так увлекся пренебрежительным отношением к Авроре, что даже не смог ощутить приближение Амели?
– Аврора, это Амели и она не шлюха, – объясняю я ровным голосом. – Амели, Аврора уже уходит.
– Уже ухожу? – спрашивает Аврора, стрельнув в меня взглядом, а затем на Амели. – Нет. Мы еще не закончили дискуссию, поэтому, если ты нас простишь...
Я вижу боль Амели и назревающий гнев, что позволит легко обнаружить ее.
Я должен выпроводить Аврору отсюда. Если она вдруг уловит уникальное волшебство Амели, то не колеблясь убьет ее. А убийство другого представителя Темных, особенно Орексис, весьма не одобрительно.
– Как насчет того, чтобы спуститься и выпить, Аврора? – говорю я самым податливым голосом. – Я просто переговорю с Амели и присоединюсь к тебе.
Аврора скептически посмотрела на меня и Амели, прежде чем кивнуть.
– Хорошо. Но не долго. Я не люблю ждать. – Затем она важной походкой идёт к двери и уходит не оглядываясь.
– Ничего себе, – замечает Амели, закрывая за ней дверь. – Кто этот лучик солнца?
Я облегченно вздыхаю, что Амели совершенно не испугалась того, что я здесь наедине с Авророй. В три быстрых шага я стою перед ней, позволяя теплоте ее души нагреть холодное пространство, которое Аврора оставила от себя.
– Психованная бывшая моего брата. Правда обояшка?
– Это заставило его убежать из города? Бывшая?
– Одно и тоже.
Амели качает головой.
– Не могу сказать, что виню его.
Мы оба смеемся над Авророй, когда я вижу, как Амели морщиться. И в этот момент я замечаю небольшой, пурпурный синяк в уголке ее рта.
– Что случилось? – спрашиваю я, приблизившись, чтобы лучше осмотреть опухшее место.
– Кстати о Солнышке... ты можешь надеть намордник на свою блондинистую сучку, – говорит она закатив глаза.
– Что случилось? – спрашиваю я более сурово.
Амели дотрагивается до синяка.
– Ничего, правда. Просто еще один день в обществе высших проституток. Саншай не закрывала рот, треплясь об особом отношении ко мне и как мне, куску дерьма, удалось заполучить твое внимание. Я сомневаюсь, что они будут еще это обсуждать. Извини, но ей придется отказаться от минета примерно на неделю, – подмигнув говорит она.
– Она ударила тебя? – резко спрашиваю я, и ярость освещает мои глаза.
– Ты что не слышал ту часть, где я надираю ей задницу? Пустяковое дело, Нико. Дома я имела дела куда с большими суками, чем она.
Я пытаюсь совладать с чувством разочарования и беспомощности, пока смотрю в глаза Амели, ища хоть какой-нибудь знак, что она действительна в порядке .
Подняв руку, я аккуратно провожу по синяку кончиками пальцев, от чего Амели стонет.
– Извини, я причинил тебе боль?
Прежде чем я успеваю одернуть руку, она хватает меня.
– Нет, нет, все хорошо, правда. Ты всегда такой холодный. Словно мой личный пакет со льдом, – улыбается она.
Я упиваюсь ощущением ее губ на моих пальцах, едва ощутимое чувство жжения отсутствует, хотя есть неописуемое тепло между нами.
– Я могу помочь тебе, ты ведь знаешь, – спокойно говорю я, мои руки все еще касаются ее сочных губ. Я не хочу прекращать к ней прикасаться. Я не вижу, что смогу прикасаться кому-либо, кроме нее до конца своих дней.
– Как? – шепчет она.
Синяя дымка окутывает ее лицо и отражается в глазах, когда мои пальцы охватывает переливающейся, голубой огонь.
Поначалу она вздрагивает от ощущения холода, но затем смеется напротив моей руки.
– Так... странно. Холодно, но и горячо. Покалывает.
– Ага, – отвечаю я с глупой ухмылкой. Впервые я позволяю себе быть настолько открытым с человеком. – Я предполагаю, это отличительная черта Темных. Мы холодные, черствые, но взрывные и вспыльчивые в возбужденном состоянии.
Амели качает головой, все еще держа руку на моей, отказываясь разрывать контакт. Разжигая тепло и распространяя его по всему моему телу.
– Не все Темные. Только не ты.
Молча мы смотрим друг на друга с мягкими улыбками на наших лицах, пока я нежно растираю синяк на лице Амели.
– Что ты делаешь? – спрашивает она в изумлении.
– Просто ускоряю кровоток и снимаю боль.
– Не так уж больно.
Я пожимаю плечами, лишь вкус правды ощущается на кончике языке.
– Я не хочу чтобы тебе было больно. Даже чуть-чуть.
Щеки Амели пылают румянцем, и она закусывает нижнюю губу.
– Так что... ты меня исцеляешь?
– Я не исцеляю, – говорю я, качая головой от сожаления. – Это лишь способность.
– Это не просто способность. Я уже ничего не чувствую. Ты бесподобен, Нико.
Я понимаю, что пялюсь на ее губы дольше, чем должен и подняв взгляд вижу, что она уставилась на мои губы. Наши глаза встречаются, мы одновременно открываем рты, пробуя вкус воздуха между нами с оттенком тоски и желания.
– Я слишком обезболил? – хрипло спрашиваю я.
Амели мило шевелит губами и качает головой.
– Не думаю. Почему?
Наши губы разделяют лишь дюймы, поскольку я изучаю эти необычные глаза, задаваясь вопросом, как я выживал раньше, не чувствуя теплоты и доброты Амели. И как я желаю ощутить лучи солнца, аромат полевых цветов и вкус коричневого сахара.
– Поскольку я действительно хочу, чтобы ты почувствовала это.
Мы лихорадочно сцепились в неистовом поцелуе, переплетении языков и рук. Этот поцелуй не похож на тот, о котором вы читали в детский сказках.
Не такой слащавый, как в мыльных операх. Он полон чистой страсти в сочетании с недельным томлением и желанием. Он ведет на неизвестную территорию, повергая в ужас оттого, что может оказаться на другой стороне, но это чертовски заводит.
Он нарушает табу, отведав запретный плод, и смакует его сладкий, сладкий нектар.
От поцелуя Амели у меняй в животе взрывается фейерверк и мое мертвое, холодное сердце расцветает с жизнью. Я даже представить не мог, что губы могут быть такими мягкими. А язык на вкус таким восхитительным.
Что движение ее рук может быть настолько эротичным, пока она скользит ими по моим волосам, притягивая мой рот ближе. Именно поэтому я десятилетиями никого не целовал.
Не было нужды сближаться с кем-то. Разыгрывать сцены, когда я точно знал, что дело кончится сексом.
Но Амели... Блять.
Я не хочу переставать целовать ее. Не могу себе приставить, что больше не буду ощущать на языке ее вкус. Тихие звуки наслаждения вырываются из ее горла, пока я нежно ласкаю ее изящное тело, при этом испытывая невероятную боль, но пока этого достаточного. Более, чем достаточно.
Чувствуя ее мягкие изгибы под моими нетерпеливыми кончиками пальцев, в действительности я представил насколько хрупкая Амели и от осознания этого я почувствовал, что обладаю поистине драгоценным, редчайшим сокровищем.
Я хотел прикасаться к ней везде. Отметить ее в таких местах, где ни один мужчина не видел. Быть единственным, который ощутит мягкость ее кожи.
Проходят минуты, часы, целая вечность, пока мы стоим, упиваясь объятиями друг друга. Амели поднимает глаза на меня, на ее теперь опухших от поцелуя губах появляется застенчивая улыбка.
– О чем задумалась? – спрашиваю я с тем же выражением.
– Ни о чем, – усмехается она, качая головой. – Просто подумала о том, что это лучше, чем в моих снах.
Я вздыхаю, отчаянно желая остаться с ней в этот момент. По-прежнему не обращая внимания на убийц, блядунов и дегенератов, которые скрываются прямо за нашей дверью.
– Как бы сильно я не хотел остаться здесь и воспроизвести все эти сны, но знаю, что Аврора теряет терпение. А когда она нетерпелива, то становится еще более раздражительной сукой. Мне нужно спуститься и узнать, что ей нужно. Потом... потом я весь твой.
Даже когда слова слетают с моих губ, я не могу поверить, что произнес их. Я умело подбираю слова и как правило, некоторое вульгарное значение привязано к ним.
Раздвинь ноги. Смотри на меня, пока я трахаю тебя. Соси жестко, сильнее. И мое излюбленное: вставай и уёбывай.
Но с Амели, я даже не могу сказать такое тупое дерьмо, даже если захочу. А главное – я не хочу. Даже от одной мысли об этом у меня больно скручивает живот.
– Хорошо, – улыбается она, глядя на меня из-под длинных ресниц. – Я просто приведу себя в порядок. Может быть сбегаю вниз на кухню и захвачу ужин?
Прижавшись губами к ее лбу, я вдыхаю пьянящий аромат ее волос.
– Звучит отлично.
И каким-то чудесным образом, это так.
Я спустился в гостиную, чтобы найти Варшана и Аврору, которые молча оценивали друг друга, пока Надя и несколько мужчин разговаривали за стопкой спиртного.
В хитрых, голубых глазах Варшана сверкает озорство, пока он хмуро смотрит на Аврору. Она протягивает руку для рукопожатия и подойдя ближе, наклоняется, чтобы прошептать что-то на Темном языке – что-то слишком быстрое, чтобы я смог услышать.
Ощутив жар моего взгляда, Варшан резко поворачивается и убирает руку с ее предплечья.
– Так мило, что ты к нам присоединился, Нико, – хитро улыбаясь говорит он. – Кажется, ты сидел в своем номере несколько недель. Мы думали, что вряд ли тебя уже увидим.
– А? – возражает Аврора, ее голос переполняет фальшь.
– Ах, у Нико появилась новая игрушка. И если бы я была на его месте, то играла с ней все время, – добавляет Надя, проходя мимо меня. Она протягивает мне бокал любимого моего бурбона, прежде чем поцеловать меня в щеку, ее ярко-синие глаза сияют любовью.
Она любит меня. Не как любовница, а как друг. Как брата. На протяжении десятилетий Надя была важной частью в нашей команде, ухаживала за девочками, работающими здесь, и даже сама наслаждалась ими от случая к случаю.
– Ну давайте надеяться, что он не сломает ее! – смеясь издевается Варшан.
Я закатываю глаза, надеясь унять мою досаду и вернуть то тепло, которое за несколько минут до этого разлилось по моему телу.
Даже когда они смеются и дразнят меня все, о чем я могу думать – это Амели. Я хочу ощутить то обжигающее чувство на своих губах, хочу раздуть огонь своими жаждущими руками. Целовать солнце и пусть его сияние ослепит меня, пока я буду греться в ее нежной улыбке.
– Возможно Нико даст нам всем поиграть с его новым маленьким питомцем, – слышу я, как Аврора предлагает Варшану. Он отрицательно качает головой.
– Поверь мне, я пробовал. Но он пока еще не наигрался. Я думаю мы скоро достучимся до него, – отвечает он, подмигнув.
Я собираюсь открыть рот, чтобы… дерьмо. Что бы я сказал? Как я могу сказать им отвалить к чертовой матери, не ставив под угрозу мою репутацию безжалостного, лицемерного принца?
Без разоблачения побуждений и раскрытия кем я на самом деле являюсь и чего действительно хочу?
Я смотрю на жизнерадостные лица людей, разговаривающих за хрустальными бокалами первоклассного бурбона и вина. За исключением Авроры, эти люди с которыми я провел каждый день в течение последних нескольких десятилетий.
Мои так называемые друзья. Они не знают меня. Никто из них. Даже Надя, которая так искренне заботится обо мне, как о члене ее собственной семьи. Даже Варшан, который был моим другом и правой рукой на протяжении одной человеческой жизни и дольше.
Мы сражались вместе, убивали вместе... черт, мы даже трахались вместе. Все равно он понятие не имеет, какой конфликт разгорается внутри меня. Он не знает, что я борюсь с этим... с тем, что я есть.
Он не знает, что большинство дней я танцую на острие смерти только для того, чтобы почувствовать хоть какое-то подобие жизни. Не знает о том, что мой голод ради получения власти такой же глубокий и реальный, как и мое чувство вины и стыда.
– Только не говори, малыш Скотос, что ты привязался, – насмехается Аврора, положив свои ухоженные руки мне на грудь. – Только не тот парень, который за 60 лет перетрахал большую часть Америки.
Я дьявольски усмехаюсь и приподнимаю брови, готовый защищать мою запятнанную репутацию, когда движение за Авророй привлекает мое внимание. Амели смотрит с широко раскрытыми глазами, которые блестят от еле сдерживаемых слез, ее идеальный рот сжат в тонкую линию.
Поднос в ее дрожащих руках заметно трясется. Проследив мой взгляд Аврора поворачивает голову, быстро окинув холодным, пронзительным взглядом фигуру Амели. Она снова поворачивается ко мне, нацепив издевательскую ухмылку, аврора ждет моей реакции.
– Ах, малыш Скотос, выглядит так, словно шлюхам здесь очень уютно. Ты возможно, должен немного сильнее бить кнутом. И я уверена получишь удовольствие от этого.
Обхватив и сжав руку Авроры с такой силой, до хруста костей, я скидываю ее руку с моей рубашки. Она морщится, когда наши глаза встречаются, мой взгляд суровый и в нем сверкает ярость.
– Ни капли правды обо мне, Аврора. Само собой, ты не в курсе, учитывая, что я отклонил каждую твою жалкую попытку залезть мне в штаны. – Я придвигаюсь ближе, так близко, что холод моего голоса чуть не покрывает инеем ее бриллиантовые сережки-гвоздики. – И если ты снова когда-нибудь назовешь ее шлюхой, я вырву твой гребаный язык и засуну в твою растянувшуюся пизду. А теперь, если ты простишь меня...
Я прохожу мимо Авроры, не произнеся больше ни слова, и направляюсь вслед за удаляющейся спиной Амели. Она почти забегает в мою комнату – в нашу комнату – после чего ставит поднос и поворачивается ко мне лицом.
– Амели, я...
Она поднимает руку и качает головой.
– Не беспокойся. Ты не должен мне ничего объяснять. Ты мне ничего не должен.
– Но я должен. Я должен тебе столько, что, наверное, не смогу никогда отплатить. Я задолжал тебе правду.
– Правду? – Она хмурит брови и кладет руки на узкие бедра. – Я думала, что ты мне все время говорил ее. По крайней мере, это то, что ты обещал, когда я поклялась быть честной с тобой. Так что? Все это было ложью?
Я сажусь в изножье кровати и разглаживаю пустое место рядом со мной.
– Я честен. По крайней мере, настолько насколько могу. Прошу. Позволь мне объяснить.
Амели сидит на кровати, наши тела находятся в двух футах. Несколько недель назад меня бы это не волновало.
Но теперь... теперь, когда я знаю, каково это чувствовать, когда Амели прижималась ко мне, когда мои руки обнимали ее хрупкое тело, обладая ею, теперь эти чувства кажутся такими далекими.
Я даже не понял, каким важным и постоянным элементом она стала в моей жизни. Как легко оказалось завязать с ней дружеские отношения.
Как естественно обжигало кончики пальцев каждый раз, когда мы соприкасались. Я жажду этого. Что означает огонь между нами – очевидный жар, который никогда не исчезнет.
Она притягивает колени к груди и обхватывает их руками. Тоже самое она сделала в тот раз, когда проснулась в моей постели. Она боится. Боится меня.
– Мне необходимо объяснить, почему я спрашивал тебя о том, что знает ли о тебе кто-нибудь еще. И почему никто не должен знать о нас... о том, что я чувствую.
– Что ты чувствуешь? – шепчет она с придыханием.
– Да, – киваю я. – Но мне нужно рассказать тебе кое-что. И если ты хочешь узнать больше, я расскажу. Хорошо?
Она кивает, и я воспринимаю это как знак, ближе придвинутся к ней и взять ее руки в свои.
– Амели, Темные, Скотос особенные, они заклятые враги Лаво на протяжении многих десятилетий. Много, много лет назад они правили Луизианой. И были самой влиятельной семьей в заливе и держали в руках огромную мощь ведьм, практически неслыханную. На протяжении всей истории мой вид всегда вмешивался, когда определенные кланы становились крупнее и сильнее. Но Лаво.... они бы не отступили, особенно после того, как убили Мари. Ее семья, твоя семья, поклялись отомстить за ее кончину.
Большие, блестящие глаза Амели призывают меня продолжать. Я убираю прядь волос за ее ухо и притягиваю ее руки к своим губам, неглубоко вдыхая.
– По приказу моего отца, мы пытались убить их всех. То, что в книгах по истории называют Ураган в Ченьере Каминада в 1893 году самым смертельным штормом в истории бедствий Луизианы на самом деле работа Темных. Это была преднамеренная резня, убивали невинных женщин и даже детей. Лаво разрослись, словно раковая опухоль и Темные сражались, чтобы искоренить их всех. Однако некоторые спаслись и ушли в подполье, поэтому каждые несколько лет мы снова повторяем это. Пока все до последнего не исчезнут...
Тихий всхлип вырывается из ее груди, и она зажимает рукой рот, отчаянно борясь со слезами.
– Нет, – плачет она, ее рука заглушает мольбу. – Не говори так. Я не верю!
Я притягиваю ее к груди и губами касаюсь макушки, хоть Амели и пытается вырваться из моих рук. Я просто хочу обнять ее. Мне необходимо это. Возможно сейчас я последний раз целую солнце.
– Прости, детка. Я. Я не хотел говорить тебе. Не хотел причинять тебе боль.
– Зачем? Как ты мог? – Слезы текут по ее лицу, но я все же сдерживаю желание попробовать их на вкус. Я не хочу этого для нее, и не позволю, черт возьми, увидеть ей то, кем я являюсь на самом деле. – Я не понимаю. Помоги мне понять зачем?
– Зачистка. – Я не знаю, как по-другому сказать. Не важно, насколько сильно я хочу, чтобы это оказалось ложью, но истина не станет менее уродливой и отвратительной от этого. И это моя правда. Мое уродство.
– Ты можешь это остановить? – спрашивает она, глядя на меня умоляющими глазами. – Пожалуйста, умирают невинные люди. Их дома, их жизни! Ты можешь это исправить?
– Хотел бы я. Я здесь для того, чтобы отслеживать паранормальную активность в этом районе. Как только происходит скачок магии, я должен сообщить – это моя работа. Так мы можем подготовиться....
– ...К массовому убийству людей. Стереть с лица земли мой город. – Она отстраняется от меня и отворачивается.
– Мне нужна твоя помощь, Амели.
– Моя помощь? – Она бросает на меня взгляд, в ее глазах отражается гнев. – Ты хочешь, чтобы я помогла тебе, после того как только что признался, что устроил ураган, который снес мой дом?
– Да, – киваю я, глотая ком, образовавшийся в горле. – Потому что если ты откажешься, то что-то произойдет. Что-то плохое. И если ты поможешь мне, то мы сможем избежать погибели.
– Ладно, – громко фыркает она. – Скажи мне, что тебе нужно.
Я глубоко вздыхаю, неохотно вспоминая, как лицо Амели перекосило от отвращения.
– Был всплеск магии. Точнее некромантии. И это попахивает вуду Лаво. Некромантия сама по себе является основанием для... для массового истребления. – Я жду, когда она мне возразит, но она просто продолжает смотреть, с погасшим теплом в глазах. Я продолжаю. – Ночью пока ты спала, тебе снился кошмар. Я пытался разбудить тебя, потому что ты испугалась, и когда я пытался, что-то или кто-то завладел твоим телом. Оно завладело твоей душой и языком. Оно говорило со мной.
– Чт... Что? Завладело? О чем ты говоришь?
– Черная магия, Амели. Лаво знают, что ты у меня. И что-то мне подсказывает, они хотят использовать тебя в качестве сосуда, который будет исполнять их волю.
– Бред, – парирует она, качая головой.
– Амели, послушай меня, – командую я, схватив ее за плечи. – Ради мести, они готовы принести тебя в жертву. Они знают, что ты будешь убита и ни черта не сделают. Я не позволю этому случиться, Амели. Клянусь. Я не могу тебя потерять. Сейчас, когда я нашел тебя... я не могу потерять...
Ее губы дрожат, когда она нежно проводит ладонью по моей щеке.
– Хорошо. Я верю тебе. Скажи, что мне нужно сделать.
Я больше ей рассказываю о некромантии и истории о Лаво. Я делюсь секретами всего города, даже той информацией, которая известна только в близком круге.
Она внимательно слушает, кивает головой, так же верит мне, как я ей. Я делюсь с ней всем, даже тем, что заставляет ныть мою грудь от стыда. Она слушает, сжимая мою руку, и смотрит на меня с пониманием и прощением.
Я не заслуживаю этой девушки. Я никогда не заслужу право услышать ее смех или завладеть одной из ее добрых улыбок. Или чувствовать эти мягкие губы, ласкающие мои. Даже учитывая все это, я хочу ее. Она нужна мне.
Как каждую ночь до этого, мы лежим лицом друг к другу, деревья за окном отбрасывают тени на ее лицо.
– Ты никогда не говоришь мне, что чувствуешь, – шепчет она, ее веки тяжелые от усталости и изнеможения.
– Хочешь, чтобы я сейчас сказал?
– Нет, – отвечает она, зевая. – Нет. Ты не должен говорить мне. Просто покажи.
Я сокращаю дюймы, разделяющие нас, и притягиваю ее в объятия, уткнувшись губами в ее пахнущие дикими цветами волосы. Она прижимается к моей груди и вздыхает. Я чувствую, как каждая косточка в ее теле расслабляется во сне.
Я покажу ей. Я спасу ее. Потому что ее люблю.
 
Переводчики: leno4ka3486
Редактор: natali1875