Глава 26

На этот раз желудок Елены не стал бунтовать, чего она вполне ожидала.
– Такого рода вещи –  собирание трофеев, поддразнивание людей или, как в твоем случае, подношение даров – это поведение характерное тому, что наблюдается у вампиров, поддавшихся жажде крови. В этот момент они больше животные, чем люди.
– Это мы знаем, охотница, – Микаэла произнесла последнее слово как оскорбление, уничтожив всякую сердечность, которую Елена почувствовала в отношении архангела к "не людям".
– Тогда я больше ничем не могу помочь, – добавить ей было нечего, и притворятся не имело смысла. Ни один охотник в общеизвестной истории не выслеживал архангела. – Но я скажу вам одно: Урам гораздо смелее, чем любой вампир. Он стучался в твое окно.
Она видела, как задрожала Микаэла, и не могла винить ее за это.
– Если он продолжит меняться с той же скоростью, то минует стадию мышления животного и начнет думать очень рационально уже в течение этой недели.
– Так быстро? – спросил Рафаэль.
Она кивнула.
– Большинство первых убийств у скатившихся вампиров – неаккуратны, как и у Урама. Но его было ещё и тайным. Он знал, что, если не заметёт следы – его поймают.
Рафаэль кивнул.
– И вампиры, охваченные жаждой крови, не соображают так ясно.
– Более шестидесяти процентов попадаются, находясь в состоянии "пленения кровью" на месте их первого убийства. На этой стадии, между вожделением и оцепенением, вампиры не замечают ничего вокруг себя, – однажды Елена наткнулась на одного такого: он не двинулся, даже когда она окольцевала его шею, на его лице блуждала блаженная улыбка, а руки все еще были погружены в грудь его жертвы.– У меня ощущение, – продолжила она, стряхнув воспоминание,– что Урам никогда не находился в состоянии пленения кровью. В обратном случае, те сердца не были бы теплыми.
– А вот это... неожиданно, – проговорил Рафаэль.– "Пленение кровью" замедлило бы его падение.
– Но даже самый жуткий вампирский убийца не устраивает резню каждую ночь,– начала Елена. – Должен быть перерыв. Урам утолил жажду, он донельзя наполнен силой и...
– Ты забываешь, что он – ненастоящий вампир, – силуэт Рафаэля появился в поле зрения Елены, как только архангел немного сдвинулся. – Урам не остановится.  Похоже, что пока он охотится по ночам и ранними утрами, так что у нас есть дневные часы, чтобы продумать дальнейшие действия. Если он скатывается так быстро, как ты прогнозируешь, то вскоре начнет охотиться и днем.
Глаза Елены расширились:
– Ты имеешь ввиду, что он всегда в состоянии "пленения кровью".
– Да.
– Господи, – это делало Урама чудовищем за пределами всякого понимания.
Звук заскрипевшего стула был приглушен ковром, но всё равно прозвучал грубо.
Елена взглянула на Микаэлу и увидела, что та поднялась на ноги.
– Я не могу сидеть и слушать подобные разговоры об Ураме. Ты понятия не имеешь, каково это – терять того, кого знаешь пол тысячелетия, – она посмотрела охотнице в глаза, и в эту секунду Елена поверила ей.
– Не знаю, – сказала она. – Мне жаль.
Микаэла отвергла сожаления.
– Я не нуждаюсь в жалости смертной. Рафаэль, я бы хотела поговорить с тобой.
– Я провожу тебя.
Когда они покидали комнату, их крылья случайно соприкоснулись, отчего Елена ощутила настолько сильный прилив ревности, что её рука легла на пистолет прежде, чем девушка осознала это. Прикосновение холодного металла к теплой коже привело ее в чувства. Стиснув зубы, Елена с аппетитом накинулась на сэндвичи.
К моменту возвращения Рафаэля она больше не ощущала голода, из-за чего, вероятно, Елена и не всадила вилку ему в глаз, заметив частичку бронзовой ангельской пыли на его крыле. 
– Кошка пометила свою территорию?
Рафаэль проследил за ее взглядом и распахнул задетое крыло.
– Микаэла не привыкла к отказам, – взяв салфетку из причудливой ткани, он подошел к Елене. – Сотри это.
Стремление воспротивится приказу исчезло под воздействием необходимости стереть след этой суки с крыла Рафаэля. Глупое чувство собственности победило.
– Повернись.
В приятной тишине, он так и сделал. Встав, она смочила салфетку, прежде чем прикоснуться ею к крылу. Елена была очень аккуратна, чтобы не стряхнуть на себя липкую массу, но аккуратность казалась ненужной.
– Эта легко убирается. Не так, какой ты осыпал меня, – даже сейчас свет ловил случайные пятна на коже охотницы, которые, она была уверена, Микаэла видела.  
– Я говорил, для тебя смесь была особенной.
Что-то теплое и трогательное пронеслось по телу Елены.
– Оставил на мне свою метку, ангельский мальчишка?
– Предпочитаю делать это своим членом.
Она положила салфетку на стол, потрясенная натиском влажного тепла между ног.
– Чисто.
Он сложил крылья и повернулся.
– Воистину, ты – тайна. Такая бесстрашная в охоте на вампиров, и такая стыдливая в своих сексуальных желаниях.
– Я совсем не бесстрашная. Я боюсь до смерти, – сказала она. – А что до остального, быть тайной – это хорошо, ведь правда? В конце концов, ты развлекаешься со своими игрушками, лишь пока они тебе интересны. – Она не знала, как это произошло, но обнаружила себя припертой прямо к столу, и Рафаэль стоял перед ней.
Когда он поднял ее на стол, она не протестовала. Она даже раздвинула ноги, чтобы он смог разместится поудобнее. Часть ее все еще была равнодушна. Увиденное на том складе слишком многое подняло к поверхности. Тот звук, тот стук капель звучал нескончаемым барабанным боем в ее голове. Она хотела это забыть. А Рафаэль, опасный, обольстительный, смертоносный Рафаэль, был намного лучше, чем какой-нибудь наркотик.
– Никакой пыли, – пробормотала она, когда его руки скользнули вверх от ее ног к бедрам. – У меня нет времени смывать ее.
Но он не стал ее целовать.
– Поведай мне о своих кошмарах.
Она замерла.
– Опять шпионишь? – Она была человеком и все время забывала, что у него нет уважения к границам ее сознания.
Его глаза превратились в хромовую синеву.
– Мне это не нужно. В твоих глазах нет секса. В них смерть.
Она хотела оттолкнуть его, но та ее часть, равнодушная часть, которой нравился жар его прикосновения, была взбудоражена этим завуалированным намеком на угрозу. Ни один мужчина никогда не подбирался так близко, чтобы познать всю её без остатка.
Поэтому, она удовлетворила порыв ударить его тем, что просто оперлась на свои руки, опустив ладони на стол позади себя. Хорошо, что они были не возле еды, иначе, ее волосы уже были бы в кофе.
– Значит, – сказала она, – ты – эксперт по женщинам?
– Я живу уже очень долго.
Елена почувствовала, как прищурила глаза:
– А ты когда-нибудь трахался с Ее Королевским Стервозничеством?
Он сдавил ее бедра.
– Осторожней, Елена. Я не могу всегда быть рядом, чтобы защищать тебя.
– Это значит "да"? – она могла представить их тела, сплетенные в полете – ослепительная, и, о проклятье, прекрасная картина из золота и бронзы.
– Нет. Я никогда не отвечал Микаэле на ее предложения.
– Почему нет? У нее самая сексуальная грудь и задница, которые когда-либо видело человечество.
– Я предпочитаю губы, – он наклонился и сильнее обычного прикусил ее нижнюю губу прежде, чем поднял голову. – А твои губы довольно сочные.
С сокрушительной волной удовольствия она вспомнила, что губы Микаэлы были красивыми, но тонкими. Однако:
– Я на это не куплюсь, – она не изменила своей позы – Кого, черт подери, волнуют губы?
– Если бы ты стояла на коленях, и между твоими губами находился мой член, то меня бы это очень волновало.
Такая картина заставила её внутренние мышцы сжаться во влажной готовности.
– Почему так выходит, что парни всегда думают о женщинах, ублажающих их ртом? А что, если наоборот?
Кобальтовые молнии вспыхнули в глазах, и руки Рафаэля заскользили вниз, большими пальцами задевая внутреннюю часть бедер Елены:
– Снимай брюки.
Ее желудок сжался.
– У нас убийца на повестке дня.
– Но ты хочешь забыться.
– Ты не ответил на мой вопрос, – приглушенные слова, ее тело так изголодалось.
– Предпочитаю не спать с Микаэлой, потому что у меня нет симпатий к черной вдове. Ее губительный шепот, вероятно, подвел Урама к этому.
Елена села, схватив Рафаэля за предплечья.
– Этому? К чему?
Его большие пальцы продолжали двигаться, касаясь самого края тонкой чувствительной плоти, которая желала более сильных, более глубоких ласк.
– Тебе не нужно это знать.
Вспышка ярости перекрыла вожделение.
– Я не могу работать вслепую.
– Относись к нему, как к вампиру, самому опасному вампиру во всей вселенной, – один из пальцев Рафаэль прижался к клитору Елены. – Теперь, сними свои брюки.
Она боролась, чтобы сделать вдох.
– Черта с два. Расскажи об Ураме.
Рафаэль придвинулся, крылья прикоснулись к ее коленям. Затем, к разочарованию Елены, он убрал одну руку... только чтобы просунуть ее под футболку девушки.
Ее сердце сильно забилось в груди, когда он обхватил ее грудь, но Елена выдавила из себя слова.
– Почему теперь я могу учуять его, когда не могла этого прежде?
Рафаэль убрал руку с ее груди обратно на бедро и провел ею к колену. Другая его рука скользнула под ее руку, туда где позади себя она поставила свою ладонь, его бицепс задевал ее грудь.
– Потому что, – он поднял ее ногу, и закинул на свою талию, в то время как ее саму подтянул вперед, – он пролил первую кровь.
Их истосковавшиеся тела полностью соприкасались, это было неизбежно. И Елена издала стон.
– Но, – произнесла Елена сквозь туман. – Я не смогла учуять Эрика, новообращенного вампа.
– Тогда я ввел тебя в заблуждение, Елена. Оба и Берналь и Эрик созданы в одно время, но Берналю позволено было питаться, тогда как Эрику нет, только после теста.
То, что Рафаэль в состоянии обуздать жажду крови новообращенного лишь еще один пример его силы, но не об Эрике она сейчас хотела говорить.
– Зачем? Почему Урам стал вампиром?
– Он по-прежнему – архангел.
Отклонив ее от себя, Рафаэль задрал ее футболку, наклонил голову и прикусил сосок через бюстгальтер.
Она судорожно вздрогнула, потянув его за волосы.
– Постой,– но теперь он начал посасывать, и это было, о проклятье, так хорошо. Это был бы лучший секс, который она когда-либо представляла, – Рафаэль.
Он поднял голову:
– Я предоставлю тебе выбор.
Она обратно опустила свою футболку, чувствуя себя с задранной футболкой слишком уязвимой. Ее соски болезненно ныли от напряжения:
– Что за выбор?
– Либо я уложу тебя на этот стол и войду в тебя, или...
– Или? – ей хотелось прильнуть к нему, ощутить вкус его ярёмной вены.
– Или я уложу тебя на стол и буду ласкать тебя языком там, чтобы ты получила удовольствие, а затем войду в тебя.
– Вот здорово, – все мысли, которые не касались этой просящей пульсации между ног, были спутаны,– Я выбираю третий вариант.
Обхватив ее за спину рукой, он усадил Елену прямо к своей твердой выпуклости.
– Третьего варианта нет.
Да черт с ним. Она наклонилась и слегка надкусила это прекрасное горло. Елене надо было жить. Его рука обнимала ее все крепче, в то время как она посасывала и пробовала на вкус его шею. Потом он спросил:
– Третий вариант подразумевает, что ты пососешь и другие части моего тела?
Проклятье, этот архангел мог быть сексуальным, когда был не в смертоносном настроении. Сделав последнюю, полную сожаления ласку языком, она отодвинулась:
– Я не пересплю с тобой пока ты не скажешь мне правду об Ураме.
Что-то недоброе промелькнуло на его лице.
– Сексуальный шантаж, Елена?
Она кивнула.
– Ты относишься ко мне, как к домашней зверушке. Поди принеси мне этого "плохого архангела-вампира-того,-кем бы он, мать его, ни был", Элли, но не смей спрашивать "почему". – Перестав говорить сахарно-сладким тоном, она свирепо на него взглянула, – Я не сплю с мужчинами, которые думают, что я безмозглая дурочка.
Смертоносная мгла, прокатившаяся было по его лицу, превратилась в развлечение, но Елена сознавала, что скользит по узкому краю пропасти. Рафаэль был снисходителен к ней по одной ему ведомой причине. 
Архангел, который заставил Елену сжать в руке лезвие ножа, тот же Рафаэль и ей стоит это помнить – не важно насколько она желает его.
– Чем больше знаешь, – произнёс Рафаэль. – Тем большую ответственность на себя берешь.
– Я уже много знаю, – стояла Елена на своём. – Не о моей защите идет речь, а о защите архангелов.
– Доверять смертному – предел глупости. Это стоило Иллиуму крыльев.
Ох, он точно знал, как доканать ее.
– Я не простая смертная. Я – Елена Деверо, Охотник Гильдии и женщина, которую ты втянул во все это дерьмо. Наименьшее, что ты можешь сделать, это сказать почему.
– Нет, – плоское заявление, сделанное Архангелом Нью-Йорка. – Ничего из сказанного тобой не поколеблет меня. Никто из смертных не может знать. Даже если это та, которую я хочу трахнуть.
Холодная атмосфера наполнилась страстью. Теперь Елену наполнила чистейшая ярость.
– Это напоминает мое место, да?
Ублюдок поцеловал ее. Елена была так зла, что прикусила губу Рафаэля достаточно сильно, что пошла кровь. Архангел отстранился, губа уже начала опухать.
– Мы больше не квиты, Елена. Теперь ты передо мной в долгу.
– Вычти это из моей медленной и мучительной смерти, – она убрала ногу с его талии. – Время поговорить об убийце. 
Рафаэль наклонился, захватывая ее руки.
 – Ты вновь держишь нож.
Она крепче схватила рукоятку.
– Ты доводишь меня до насилия, – убрав нож обратно в сапог, Елена сложила руки на груди и старалась не думать о том, как хорошо он пахнет. – Что ты сделал с выжившей?
– Дмитрий отвез ее к нашим целителям, нашим докторам.
– Потому что она может быть заражена. Чем?
– Безумием Урама.
Елена была так потрясена, получив прямой ответ, что ей понадобилась минута, чтобы найти что ответить. 
– Это невозможно. Безумием нельзя заразиться.
– Штаммом Урама можно
Господи.
– Но она человек.
Глаза Рафаэля запылали кобальтом.
– Была человеком. Теперь врачи расскажут нам, кем она стала, – он сделал паузу. – Мы знаем, что она проглотила немного крови Урама – возможно случайно, но более вероятно он накормил ее.
Елена не поддалась жалости. Эта женщина – на самом деле девочка – пережила намерения монстра уничтожить все, чем она была. Она заслужила чертову медаль за храбрость, а не жалость.
– Если она заражена, ты убьешь ее?
– Да.
Елена хотела возненавидеть его за это, но не могла. 
– Четыре года назад, – вдруг произнесла она, – на берегах Миссисипи произошла череда убийств. Задушенные мальчишки, с вырванными глазами.
– Человек.
– Да. Охотник, – Билл Джеймс был ее другом, когда-то давно до этого ее тренером. – Нам – мне, Ренсому и Саре – нужно было найти его и казнить. – Охотники всегда заботились о своих
Прошелестел холодный шепот ветра, когда Рафаэль развернул свои крылья и свернул обратно.
– В твоей голове слишком много кошмаров.
– Они делают меня – мной.
– Ты убила того охотника?
– Да. – Это было между ними двумя. – Сара была тяжело ранена, Ренсом слишком далеко, а Билл собирался убить перепуганного мальчика. Поэтому я ударила его ножом в сердце, – не было время достать пистолет, так много крови повсюду, предательство, читающееся в глазах Билла с последним ударом его сердца, беспорядок воспоминаний. Сейчас она посмотрела в другую пару глаз. – Если эта девушка станет монстром, ее нужно убить.
– А я – монстр, Елена?
Она посмотрела в идеальное лицо и увидела отголоски жестокости и эпох.
– Пока нет, – прошептала Елена. – Но можешь стать.
Его челюсть напряглась от суровости.
– Признак возраста – жестокость.
Елене было больно знать, что человечность в Рафаэле – глубоко похоронено, но есть – в один прекрасный день может перестать существовать. Но в то же время, она не могла не радоваться за его бессмертие. Кто-то такой великолепный не должен умирать.
– Расскажи мне о Безмолвии.
Его крылья полностью развернулись.
– Мы должны пойти домой к Микаэле и посмотреть, сможешь ли ты уловить запах Урама – есть хороший шанс, что сегодня он провел часы, наблюдая за ней.
Елена разочарованно вздохнула.
– Хорошо. Мы полетим? – ее сердце подпрыгнуло. Елена начала привыкать передвигаться в объятьях Рафаэля, к звуку его надежных и мощных крыльев.
– Нет, – ответил Рафаэль, изогнув губы, будто читая ее волнение. – Дом Микаэлы в Америке по соседству.
– Удобно, – чтобы пробраться в постель к Рафаэлю.
Рафаэль наконец отодвинулся достаточно, чтобы Елена смогла слезть. 
– На протяжении веков Микаэла много кем побывала – ученым, куртизанкой, музой – но никогда – воином. Мои любовницы всегда были женщинами воинственными.
Елена задумалась сколько из этих женщин были так же глупы, как она – достаточно глупы, чтобы броситься в объятья к Рафаэлю, даже зная, что если ситуация обостриться, архангел убьет ее с одной, последней мыслью.
– Пришло время этому воину оправдать свою зарплату.

***

Жажда крови.
Он ленился, пресытившись, кровь тяжестью лежала в его кишечнике.
Он баловал себя, но сколь восхитительным было это баловство.
Обмакнув пальцы в чашу с кровью, которую он добыл из скота, забитого им, поднес их ко рту и облизнул.
Безвкусно. Безжизненно.
Разочарованный, он разбил миску об пол, на белом ковре разлилось темно-красное пятно. Но была еще красота на небе. Он посмотрел наверх, как раз тогда, когда унылая тяжесть в конечностях начала легчать, превращаясь в слабый вид предвкушения
Теперь он знал – кровь должна быть свежей.
В следующий раз, он выпьет ее прямо из бьющихся сердец. От голода его глаза приобретали красно-фиолетовый цвет. Да, в следующий раз он не станет убивать... он сохранит жизнь.

Переводчики: inventia, guzelle