Глава 42

Три недели спустя. Бароло. Италия.
– Эмма, не думаю, что такая рубашка идет с галстуком, – крикнул Томмазо из гостиной, пока я раскладывала на серебряном подносе двойное печенье с пралине, обсыпанное шоколадной крошкой.
Гай настоял, чтобы его вкуснейшая выпечка подавалась, как закуска, а не десерт.
– Томми, какой мужчина в здравом рассудке посчитает, что розовый не сочетается с черным? – я прикрыла рот, сдерживая смех.
Бросив на меня неодобрительный взгляд, Гай достал вторую порцию печенья из духовки.
– Ладно, – прошептала я Гаю, – да, розовый – пошловат. Но моим девочкам нравится городской стиль. – Анна, Ник и Джесс приедут с моими родителями, стремясь познакомиться с моим мужчиной и его братом Томми.
Я заставила Гая поклясться, что он даст девчонкам шанс, он никак не мог взять в толк, что сейчас нормально для женщины встречаться с мужчиной, прежде чем остепениться.
Я полагала, что он все еще немного старомоден. В конце концов, он ждал семь тысяч лет, чтобы "перерезать ленточку".
– Эмма, прекрати опекать Томмазо, – прорычал Гай. – Он взрослый мужчина и может сам о себе позаботиться.
– Хочешь поспорить? – Жизнь Томмазо сейчас зависела от меня.
После крышесносного секса на высоте в тридцать тысяч футов, мы прилетели в Нью-Йорк, я думала, что смогу начать складывать свою... нашу жизнь по кусочкам.
Жизнь, которая определенно точно включала бы в себя долгий, уединённый отдых на только что отремонтированной вилле Гая в Италии.
Не тут-то было.
После безумно эмоциональной встречи с родителями, во время которой я поведала о том, как меня похитили наркодиллеры, удерживали несколько дней, о том, как меня спасла международная, секретная группа солдат, которая выслеживала наркодиллеров месяцами, я представила родителям любовь всей своей жизни: Гая – одного из тех самых солдат.
Он так подходил на эту роль.
Мама чуть не упала в обморок, увидев его, а папа потерял дар речи. Никто даже не заметил, что мои глаза стали чуть-чуть другого оттенка, к тому же я надела линзы, скрывая бирюзу, потому что они не могли отвести взгляда от Гая.
На самом деле, как и я. Каким-то образом, он стал еще более убийственно красив. Полагаю, любовь красит даже Бога Смерти и Войны.
Но радость воссоединения семьи была недолгой.
– Эмма, нам нужно вернуться в Рим, – объявил Гай, когда я разбиралась в шкафах, решая, что в первую очередь отослать в Италию.
– Но мы ведь только что прилетели! – заныла я.
– Знаю, любовь моя, но только что звонил Габран. Завтра в Консилиуме Учбенов рассматривается дело Томмазо. Мне сказали, что они проголосуют против и его приговорят к смертной казни... отрубят голову.
– Что? Они этого не сделают! – сказала я.
– Карамелька, – начал пояснять Гай. – Позиция невиновности Томмазо не имеет под собой оснований. Совет правит согласно нашим законам, а законы требуют доказательств. Нет никакого железобетонного аргумента, что он предал нас из-за нефрита.
– Но ведь это так. Они должны увидеть разницу, – спорила я.
Гай поцеловал меня в лоб и крепко обнял.
– Кто-то должен поддержать Томмазо и подать апелляцию с просьбой дать еще время для поиска доказательств. Я не имею права вмешиваться, иначе это рассудят, как злоупотребление властью. Ты должна поручиться за него.
Так что ничего не поделаешь. Мы с Гаем отправились в Рим. Я выступила в защиту Томмазо и взяла его на поруки на тридцать дней, пока доктор Лугас со своей командой следят за поведением Томмазо и проводят анализы его крови.
Если они найдут доказательства, то отпустят Томмазо под мое наблюдение на год – своего рода УДО Учбенов – а после он будет полностью свободен.
Мне разбило сердце, что Консилиум внес Томмазо в черный список и, что он никогда больше не будет Учбеном. Казалось, никто не обвинял его, но и не доверял.
Последствия длительного влияния нефрита неизвестны, но для них... предал раз, предатель навек.
Что на счет меня и Томмазо, ну, что я могу сказать?
Для нас обоих было тяжело видеть друг друга впервые после сражения. Я все еще видела мужчину, который был мне не безразличен, но и того, кто потом пытался убить меня.
Хотя он не помнил, что натворил под действием нефрита, ясно расслышал каждую кровавую деталь в ходе судебного слушания. И не мог смотреть на меня без боли.
Я заверила Томмазо, что пережила это, но видела в его глазах мучения, ведь он навредил стольким людям. Во второй раз в жизни он потерял всё, что так любил.
Я прослежу, чтобы он нашел свое счастье, даже если это последнее, что я сделаю. И нужно верить, что смогу помочь склеить его жизнь.
Вот почему я попросила Гая публично признать Томмазо своим братом – уловка богов, о которой я узнала от Ксавьера. Гай дулся на меня два дня, но в качестве жеста доверия, согласился.
Томмазо тоже не был доволен моим планом. Видимо, Гай был очень властным братом.
И одним малюсеньким утешением во всем этом кошмаре, хотя Томмазо было плевать, он стал еще сексуальнее с бирюзовыми, как мои, глазами.
Да, он не Бог Смерти и Войны, но никто не идеален.
Так что сегодня Ник, Анна, Джесс и родители приезжают не только, чтобы познакомиться с моим "мужчиной", который вскоре станет мужем, но и с шуриным Томми.
Кто знает, может ему кто-нибудь понравится. В любом случае, он повеселится. Они действительно умели веселиться.
Когда я закончила расставлять подносы в кухне, Гай скользнул ко мне за спину и обнял за талию.
У меня подогнулись колени, и в пятидесятый раз за день я сопротивлялась желанию сорвать с нас одежду, уложить Гая на пол и... ну, знаете, заставить небеса сотрясаться.
К сожалению, у нас гости, и учитывая насколько Гай громкий, мы вынуждены были вести себя прилично.
– Не могу дождаться, когда вновь окажемся одни, – произнесла я.
– Я уже договорился с Симил, чтобы она понаблюдала за Томмазо, когда твоя семья уедет.
– Куда направимся?
– У меня есть еще одна вилла в Греции.
Греция? Сколько еще у Гая тайных убежищ? Позже нужно будет проанализировать его воспоминания.
А воспоминаний много, и я решила, что на самом деле не хочу копошиться в этом. Я знала его сердце, и этого достаточно.
– Даже мои братья и сестры не побеспокоят нас там, – добавил он. – Не то, чтобы у них было на это время.
Боги – кстати, не кровные родственники, иначе Гай был бы моим пра–пра–дядей, мерзость какая – были заняты поисками трех нефритовых бомб, Пиелей и оставшимися Мааскабами.
Лично у меня, став бессмертной, руки чесались сразиться со Скабами. Но Гай, как всегда, был прав. Мы заслужили немного времени побыть вдвоем, урвать кусочек своего счастья, прежде чем ринемся спасать мир.
Эта работа никуда не денется, отметил как-то Гай.
Прозвенел дверной звонок, и мое сердце затрепетало от радости. Я быстро обернулась к Гаю.
– Они здесь! – И, радостно хлопнув в ладоши, я побежала через гостиную к двери.
Как только я распахнула большую витражную дверь, до меня донеслось, произнесенное в унисон Гаем и Томмазо:
– Нет!
Поздно.
Передо мной стояла пожилая женщина с горящими красными глазами, окруженная океаном Скабов.
Выше талии она была нагая, а густые, черные дреды прикрывали грудь. И запах стоял отвратительный.
Я смотрела ей в глаза, поднимая руки, готовая разорвать ее на две половинки, но что–то до жути знакомое было в этой женщине.
– Пресвятая дева Гваделупа, бабушка? Это ты?
Конец... (или нет).

Переводчики: inventia
Редактор: natali1875