Глава 25

Ну что ж. Нравится мне или нет, но нужно посмотреть фактам в лицо: годы сексуального лишения помутили мой разум, что и толкнуло меня в объятия Гая.
И все же, кто меня за это осудит? Я всего лишь человек... наполовину... хотя бы физически, а он мужчина-мечта. Бог. Буквально. 
И не надо забывать, я еще не оправилась от пережитых ужасов. Я как-то читала, что под воздействием стресса люди творят все что угодно, даже себе во вред. Некоторые налегают на шоколад или жареного цыпленка. Другие топятся в мартини. Я, ну, я, очевидно, хочу совершить непристойные и развратные действия с Гаем.
Если оставить в стороне грязные мысли, Гай был моим единственным якорем, поэтому вполне естественно, что я бросилась к чему-то знакомому в поисках утешения, даже если он больше напоминал привычную боль от никогда полностью незаживающей раны.
Но после всего, что со мной случилось, чувствовать эту боль было почти также приятно, как лакомиться теплым, липким шоколадным печеньем.
– Замолчи, Эмма, – громко вслух произнесла я. Это ничего не значит. Гай кинет мои же слова мне в лицо, чтобы поиздеваться надо мной. Его ехидным замечаниям и колкостям конца и края не будет. 
"Эмма, ты обожаешь меня".
"Эмма, ты хочешь меня".
"Эмма, а ты маленькая развратница".
Да. Да. Все правда. Отголоски боли во мне не оставляли выбора, я не могла отрицать очевидное. Но, черт возьми. Что я сделала? Что собираюсь делать дальше? Ну, время вспять не повернешь – ведь нет? – так что я поступила, как сделала бы любая девушка на моем месте.
Я решила принять долгую, горячую ванну с пеной в пятиместной джакузи. И да. Я была права; парная вместила бы десятерых. 
Я отмачивалась в пышной пене, пахнущей розами, и старалась не думать о черных тучах, нависших над моей головой. Как я могла его желать? Как такое вообще возможно? 
Кто-то прочистил горло.
– Пожалуйста, не говори мне, что я заснула, – взмолилась я, не открывая глаз.
– Ты не спишь.
Я приоткрыла один глаз и увидела Томмазо, он стоял в дверях ванной, его волосы были взъерошены, словно высушены полотенцем после душа.
Он снял военную форму и был одет в то, что можно было бы описать, как, ну, черная шелковая пижама, если только он не одевается так на вечернюю пробежку.
Я вздохнула. Как раз этого мне и не хватало, еще больше опасных, смущенных мужчин. 
– Ты заблудился по дороге на пижамную вечеринку для нахальных Учбенов? 
Томмазо пожал плечами.
– Эй, что парень не может побаловать себя шелковой штучкой после тяжелого дня, ведь ему пришлось драться с богинями-неврастеничками, собирать мертвецов и подставлять свою шею... дважды?
– Конечно, может. У тебя какая-то особая причина находиться здесь, пока я пытаюсь принять ванну в одиночестве?
Я с ног до головы была покрыта пеной, но это нисколько не помогало расслабиться.
– Я тебя охраняю, так что никаких личных границ. Да ты не волнуйся, я уже видел тебя голой. – Он сверкнул широкой улыбкой, показав ямочки на щеках. – Просто подумал, дай загляну и отдам тебе вот это. Я нашел ее на вилле под телом одного из мертвых Мааскаб.
Томмазо показал цепочку с подвеской из черного камня.
Я почти о ней забыла.
– Я надеюсь, ты ее помоешь.
– И дважды стерилизуешь, – добавил Томмазо. 
– Спасибо. Можешь положить там, – ответила я, показав взглядом на раковину. – Все-таки, откуда она у тебя? 
Томмазо подошел к стойке из белого мрамора и опустил цепочку.
– Это семейная реликвия. Так что хорошо о ней заботься. – Странно. Почему он отдает мне что-то настолько ценное? – Послушай, – продолжил он. – Я просто хочу извиниться.
– За что? – спросила я, интересно, он извиняется за непрошеный поцелуй, похищение или за что-то еще.
– За то, что так плохо обращался с тобой. Я обозлился на тебя. Думал, мне придется быть нянькой при любимице мистера Сантьяго. Но я ошибался. Ты все, что угодно, только не его любимица – скорее голодный, взбесившийся гепард, жаждущий оторвать ему руку. 
Если бы только Томмазо знал правду; ведь я пыталась сжевать губы Гая. Какая досада.
– И, – добавил он, – я хочу, чтобы ты знала, я искренне сочувствую тебе. Я потерял всю свою семью из-за нелепой случайности. Я никогда не мог сказать им до свиданья или признаться, что любил их.
– Мне так жаль. Это ужасно. Просто... ужасно.
– Я старался убедить себя, что такова жизнь. Наши утраты делают нас теми, кто мы есть, но бывают дни, когда я готов отдать все за то, чтобы изменить прошлое. Что угодно. 
Я прекрасно поняла, о чем он. Боль. Растерянность. Должно быть, мои родители испытывают прямо сейчас именно это. 
Но я не пропала. Я не умерла. Я лежу в проклятой ванне с пеной, пока они страдают. Это неправильно.
– Значит ли это, что ты поможешь мне? Все, чего я хочу – безопасно связаться с родителями. Должен быть способ. 
Томмазо сощурил глаза. 
– Нет. Несмотря ни на что, я все еще служу Учбенам и предан им. Они, теперь моя семья, – по его тону было ясно, спорить бесполезно. 
– И... – Я заколебалась. – Богам? – Я пока еще не могла произнести слово "боги" без иронии. Он кивнул. – Но я наполовину... ну, ты знаешь, – заспорила я.
Томмазо не отступил.
– Я знаю, кто ты. Но, прости. Это ничего не меняет. У меня есть приказ.
Черный шелк натянулся на бицепсах, когда он скрестил руки на груди. 
Почему-то я сочувствовала ему больше, чем себе; хотя я потеряла бабушку, но мои родители были все же живы.
А он потерял всех.
– Ладно. Я постараюсь не держать на тебя зла и не буду тебя бить.
Томмазо фыркнул от смеха.
– Спасибо. Потому что я свою ежедневную норму побоев уже получил, с меня хватит. – Он подошел сбоку ванны и уселся на край. – А это приводит меня к тому, зачем я на самом деле здесь. Хочу поблагодарить тебя за то, что противостояла Симил. Я не знал, что ты сделала, пока ты не упомянула об этом перед мистером Сантьяго. 
Мне было некогда поразмыслить о том невероятном случае, но теперь, зная о своем происхождении, неожиданный взрыв силы приобрел куда больше смысла. Мне бы только хотелось, чтобы я обнаружила ее в себе раньше и поняла, как ею управлять. 
– Ты уже отключился, когда я ее ударила, – пояснила я. – Но она всего лишь сделала вид, что хочет свернуть тебе шею, потому что ты приказал ей отпустить меня. Так что думаю, мы квиты.
Теплая улыбка осветила его лицо. Я страстно желала чего-нибудь, что прогнало бы прочь отвратительные чувства, затаившиеся на задворках моего сознания, включая и острое унижение от поцелуя с Гаем.
Улыбка Томмазо походила на это что-то. "О. Чем. Я. Думаю? Тебе не хватило сегодняшней драмы, Эмма?" – отругала я сама себя. 
– Мне нужно отдохнуть, поэтому, если ты не возражаешь?
– Конечно. – Он пожал плечами, от чего черный шелк рубашки скользнул по его идеально вылепленной груди. Он почти дошел до двери, когда повернулся. – Эмма, мне нужно спросить тебя кое-что.
– Я здесь что-то вроде слушателя поневоле.
– Гай всем рассказал, что случилось и что он связан с тобой через твою бабушку.
– Да. И что?
Томмазо замялся. 
– Эмма, ты должна знать, что другие, связанные с ним, не могли слышать его, пока он был в ловушке.
Другие? И тут же меня захлестнула ревность. У него что, гарем из женщин, с которыми он был связан? Он ведь сексапильный, могущественный бог. Сдается мне, он "связывался" каждую ночь. 
Наверное, даже три раза за день с двумя женщинами одновременно. Неудивительно, что он отвергнул меня. Я была всего лишь маленькой девочкой в его глазах, совершенно неспособной удовлетворить такого мужчину, как он.
Или любого другого мужчину.
Томмазо продолжил:
– Это означает, что твоя связь с ним очень сильная. – Он замолчал, посмотрел на свои ноги, а потом вскинул голову. – Ты собираешься остаться с ним? Ты его любишь? – спросил он.
Не ожидала такого вопроса. Что случилось с этими мужчинами, они ставят меня в тупик?
Я сглотнула, затем волнуясь зачерпнула пены.
– Нет. То есть... у меня есть чувства к нему, но я не могу объяснить, какие. 
Он был частью моей жизни так долго, но не проходило и дня, чтобы я не молилась о его уходе. Теперь, когда я оказалась в такой ситуации, я почти уверена, что Гай мне нужен, что без него я не выживу. 
– Не давай ему запугать тебя, Эмма. А если такая защита тебя беспокоит, то есть и другие варианты. Все, что тебе нужно, так это попросить шефов Учбенов, и мы тебя защитим.
– Он никогда этого не позволит. Как он сказал, мы связаны. 
– Тогда разорви связь. Отпусти его.
Мое сердце остановилось.
– Я могу это сделать? Как?
– Каача'ал лу'ум, тумбен к'иин, – проговорил Томмазо. 
– Качал аллу об тумбу кино? – повторила я неуклюже. – И что это значит?
– Буквально – "разрушенная земля, новый день". Это на языке майа... из древней молитвы. Означает, что ты хочешь разорвать связи со прошлым.
– И что случится? Будет больно, когда я скажу эти слова? – Я представила, как огромная молния ударяет мне в голову.
– Нет, это безболезненная процедура. – Хоть Томмазо и подумал, что мой вопрос глупый, но не стал меня дразнить. Очко в пользу Томмазо.
– Клятва, которую он дал, чтобы создать связь с твоей бабушкой, и которая теперь связывает твою кровь с ним – а также с другими богами – намного облегчает им слежку за тобой. Конечно же, чтобы тебя защитить.
– То есть, вроде как прямая связь с богами? – спросила я.
– Больше похоже на систему отслеживания краденных машин или круглосуточную экстренную помощь при поломке на дороге.
– Получается, нет никакого сверхъестественного силового поля защиты? – удивилась я.
– Да нет. Прости. Ты пока еще не отошла от всего, что произошло, от стрельбы и этих психов Мааскаб. Связь просто соединяет, образует поток энергии, который привязывает тебя к Гаю.
– Гай говорил, поэтому Симил и дралась за меня. – Все это было так странно для меня. Связь, клятвы, как будто сверхъестественное братство.
– Боги обязаны защищать тебя, как одну из них – их свет проходит через тебя. Ты видела, как Симил вела себя с остальными, – ответил он.
– Ты не под их защитой? – Взгляд Томмазо переместился на мою грудь. – Эй! А ну-ка прекрати. – Я зачерпнула несколько пригоршней пены и нагромоздила ее побольше на груди.
Он приподнял бровь.
– Извини. Не удержался. У тебя очень хорошенькие груди.
Я закатила глаза.
– Тебе пора свалить.
Томмазо выпятил вперед нижнюю губу, словно обиженно надувшись, его золотые глаза искрились.
– Ладно, а что касается твоего вопроса, для нас Учбенов все по-другому. Мы даем им клятву.
– И ты можешь ее нарушить... уйти в любое время? – спросила я.
– Да, Эмма. Я не пленник. Я Учбен, потому что сам выбрал такую жизнь, – ответил он.
– Как ты им стал? – Может они вербуют их в торговых центрах. Или в интернете?
– Мой отец был археологом, работал в Гватемале, когда на его лагерь напали Мааскаб. Его нашли Учбены, еле живого. После того, как он выздоровел, они сделали ему предложение. Думаю, отец согласился из-за того, что получал доступ ко многим источникам информации. Он стал одним из Учбенов.
– Как странно. Он решил стать солдатом?
– Нет. Он не стал стражем, он продолжал заниматься археологией. Каких только Учбенов нет: врачи, учителя, политики, даже косметологи. – Это объясняет классную стрижку Томмазо. – Ну что ж, как бы ты не решилась поступить с клятвой, Эмма, просто помни, у тебя есть выбор.
– Выбор? Ты имеешь в виду себя? Я хочу сказать, ты будешь меня защищать?
Я очень надеялась, что он ответит "нет". Томмазо был умным, загадочным, красивым, сильным, с чувством юмора и... человеком.
Это само по себе было необычным. Если он скажет "да", все может измениться, жизнь станет намного более запутанной. Потому что, возможно, мне нужны оба, Гай и Томмазо, только по-разному.
Один принадлежал реальности, а другой – ну, моим фантазиям и ночным кошмарам. 
– Совершенно верно. – Томмазо наклонился ко мне и легко поцеловал в губы, затем ушел. 
Ик!

Переводчик: oks9 
Редактор: natali1875