Глава 22

Сердце Эрика стучало так быстро и сильно, что его ребра болели. Или может причиной покалывания его грудной клетки стал убийственный правый джеб[1] Мора, а, возможно, тело ныло из-за сильного удара, которым врезалась рукоять Избавления ему в грудь. 
Очень осторожно он скатился с Лимос и начал помогать ей подняться на ноги, но когда он взглянул в ее полуночные глаза, и увидел, что они наполнились ужасом, сел рядом с ней. 
Ее окровавленные руки сжимали клинок Избавления мертвой хваткой, а по смертельно-бледному лицу ручьем текли слезы. 
– Я пыталась убить Мора, – ее слабый голос был еле слышен сквозь всплеск волн на пляже. 
– Эй, – он осторожно вытащил кинжал из ее рук и вонзил его в песок, – ты сделала то, что должна была. 
– Ты не понимаешь. Я хотела, чтобы он умер, Эрик. – Ее глаза стали дикими, ноздри раздулись, когда она ухватила его за воротник рубашки в каком-то безумном отчаянии. – Я хотела, чтобы мой брат умер. 
Эрик гладил ее руки, используя нежные прикосновения и свой голос, чтобы успокоить ее. 
– Ты хотела этого потому, что он не твой брат. Уже нет, и ты это знаешь. 
Лимос посмотрела на кинжал, который он засунул в песок:
– Ты опять это делаешь. 
– Делаю что? 
– Заставляешь меня взглянуть на вещи, о которых я даже не подозреваю. 
– Знаешь, – он притянул ее ближе так, что ее голова лежала у него на груди. – Ты просто врешь себе. 
– Конечно вру, – тихо согласилась она. – Я делаю это по отношению ко всем, так почему бы мне не обманывать себя?
Она закрыла глаза и сделала глубокий, судорожный вдох. Затем в панике резко дернулась, когда в ярде от них открылся портал. Из него вышел Арес, весь в крови и с опухшим глазом, одна его рука была искалечена и висела сбоку.
– Мы все в порядке, – начал он до того, как Эрик или Лимос успели хоть что-то спросить. – Фантом забрал Танатоса в ЦБП. – Он посмотрел на Эрика, будто желая объясниться: – Он бы исцелился и без посторонней помощи, но повреждения были серьезными, а мы не можем позволить, чтобы Танатос на длительное время оставался уязвимым, – Арес присел возле нее и накрыл ее руку своей ладонью. – Ты сделала то, что должна была. 
Она кивнула.
– Но почему Мор не умер? 
– Не знаю, но эта неудача – просто катастрофа. Избавление был нашим единственным шансом остановить его. А ведь все становиться только хуже. 
– Как в принципе что-то может стать еще хуже? – спросил Эрик, и понял, что совсем не хочет узнать ответ на свой вопрос. 
Арес стер струйку крови со щеки: 
– Появился Хаос и пытался заразить Мора бешенством. 
– Только не говори, что у него иммунитет к парализующей слюне адских псов, – простонала Лимос. – Только не это. 
– Нет, иммунитета нет, но он стал почти невосприимчив к яду. Его парализовало только на пять секунд. Мор становиться все сильнее, Лимос, и, могу поспорить, что совсем скоро укус адской гончей станет ему нипочем, – Арес выругался на шеулике, и Эрик понял каждое из грязных словечек. – Где, черт возьми, Ривер и Харвэстэр? Мы нуждаемся в них больше, чем когда бы то ни было, а они пропали без вести. 
– Это все моя вина, – пробормотала она. – Моя. Может я не попала кинжалом в нужное место. Может...
Эрик сжал ее ладонь: 
– Ты всадила нож ему прямо в сердце. Точнее попасть было невозможно. Это не твоя вина. 
– Эрик прав.
Арес забрал клинок и спрятал его в своих доспехах.
– Я иду в ЦБП, – он кивнул Эрику. – Позаботься о ней. 
– Конечно позабочусь, – ответил он. 
Когда Арес ушел, Лимос взяла чашу, подвешенную на кожаном шнурке и надела на шею поверх своей Печати. Эрик поднял ее на руки и понес в дом, удивляясь, что она совсем не сопротивлялась. 
И она была совсем не против, когда он раздел ее и засунул под горячий душ. Свою одежду Эрик оставил, боясь отрезать любые выступающие части тела, если коснется обманчиво безобидных, красивых жемчужин. А когда закончил водные процедуры, то уложил Лимос в кровать. 
– Присоединишься? – спросила она, и да, это он и собирался сделать, предварительно приняв душ. 
Эрик быстро помылся, и когда вышел из ванны, то нашел Лимос на террасе, одетую в розовый, теплый халат, с задумчивым видом смотрящую на темный океан. 
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Думаю. 
– О чем?
Она посмотрела на звездное небо, и мерцание далеких огоньков отразилось в ее глазах.
– О тебе. 
– О чем именно?
– Я многим тебе обязана, Эрик. Без тебя, мы бы никогда не нашли мой агимортус, – внезапно она оказалась в его объятьях, ее тело было настолько напряженным, что это рвало его сердце на части. 
Ничто так не пробуждало в нем защитные инстинкты, как ее ранимость и беззащитность. 
Эта женщина была готова отправиться в ад ради него. Буквально. Она добровольно согласилась бросить все и присоединиться к своему супругу, стать навеки несчастной только, чтобы спасти его душу. 
– Нет, – прохрипел он. – Это я тебе должен. То, что ты готова была ради меня сделать... думаю, это самый альтруистический поступок в истории. 
Она горько засмеялась: 
– Ты понятия не имеешь, насколько я эгоистична. 
– Ты никогда меня не убедишь.
Они долго стояли вместе, теплый ночной ветерок кружил вокруг них. Странно было думать, что уже наступил декабрь и скоро Рождество. Эрик привык к снегу в эту пору года. От этих мыслей в его голове всплыли картины охотничьего домика, огня, уютно потрескивающего в камине, украшенной ёлки и обнаженной Лимос, лежащей на полу среди всего этого. Только в его фантазии, вместо жемчужного пояса верности, на ней был огромный красный бант. 
Он должен найти способ воплотить это в реальность. Должен быть способ разорвать ее контракт и вместе с ним и эту чертову золотую цепь. Потому, что после всего, что произошло по его возвращению из ада, и особенно после сегодняшнего происшествия в пещере кристаллов, он не собирался ее отпускать. 
– Эрик? – прижав голову к его груди, Лимос водила руками вдоль его спины. – Помнишь я говорила, что это моя вина, что кинжал Избавления не убил Мора? 
– Это не было твоей виной. 
Она немного отстранилась и посмотрела ему в лицо. Серебристое свечение луны отображалось в ее глазах, превращая их в лавандовые зеркала, покрытые морозными узорами. Они были неповторимы. Она была неповторима. 
– Я должна рассказать тебе кое-что. Нечто такое, что я не могу открыть даже братьям, но, возможно, ты сможешь как-то помочь. ПС-Х или Эгида... Я не знаю. Потому, что я действительно считаю, что именно я виновата в том, что Искупление не сработал с Мором. 
Эрик ненавидел то, что она винила себя, и хотя единственное, чего он сейчас хотел, это унести ее в спальню и заставить забыть все, кроме реакции ее тела на него, он чувствовал, что ей нужно открыться и выговориться. 
– Продолжай. 
– Помнишь, как Эгида утратила Избавление несколько сотен лет назад? 
Он нахмурился, гадая к чему она клонит: 
– Да... и они даже понятия не имели, как умудрились его потерять. 
– Все потому, что они не теряли его. Я его украла. 

***

Лимос ждала, что Эрик разозлиться. Испугается. Будет смотреть на нее с осуждением. Хоть как-то отреагирует. Вместо этого, он просто наблюдал за ней. С невозмутимым спокойствием. 
– Думаю, всему этому есть объяснение. 
– Да, – ответила Лимос. – Но оно тебе вряд ли понравиться. 
– Давай проверим. 
Почему-то, такая спокойная, невозмутимая реакция была хуже, нежели если бы он слетел с катушек. По крайней мере, тогда бы она не переживала, что он разозлиться. Ведь чем дольше он верил в нее, тем хуже могла стать его реакция, когда она его подведет. 
Лимос могла прекратить все это немедленно, придумать какую-то фальшивую историю, но что, если она права, и кинжал Искупления не сработал из-за того, что она сделала давным-давно? Возможно, Эрик как-то поможет. Господи, она надеялась на это. 
– Помнишь свое замечание о том, что иногда я становлюсь самоуничтожительной? – Что все еще раздражало. Может это и правда, но Лимос не нравилось, быть настолько открытой для кого-либо. Даже Эрик. – Ну, где-то во времена, когда тамплиеры впали в немилость, мир был в смятении. Всевозможные Крестовые Походы оставили Ближний Восток в кризисном состоянии, а в Европе, урожаи оказались неудачными, благодаря тому, что ученые сейчас называют, изменением климата. В 1300 году, люди начали голодать. – Не взирая на теплую погоду, Лимос вздрогнула от воспоминаний о том, насколько темными оказались те времена для всех, включая и ее саму.
– Я впала в саморазрушительную депрессию, и пределом моих мечтаний стало начало Апокалипсиса. – Среди людей начались разговоры, первые настоящие признаки страха со времен начала Христианства. С тех пор каждое поколение считает, что они возвещают конец дней, но знаешь, то действительно был первый раз столь массового консенсуса[2]? – Нет, конечно же, он не знал. Его там не было. Так странно было разговаривать с кем-то столь... молодым. – Так или иначе, я была исполнена энтузиазма, хотела, чтобы Апокалипсис наконец наступил и моим терзаниям пришел конец.
– И ты украла кинжал? 
– Ага. Стащила его у тамплиеров. В "Демонике" говориться о том, что печать Ресефа сломается первой, и я подумала, если мне удастся заполучить клинок Избавления, то мне не придется волноваться на счет того, что Арес или Тан попытаются убить Мора. Поэтому я хранила его до 1317 года, пока Эгида, обвиняя в Великом Голоде[3], не призвали меня заклинанием. 
Эрик нахмурился.
– Подожди... если они... мы... можем призывать вас, то почему Кинан использовал Ривера, чтобы связаться с вами несколько месяцев назад?
Лимос отвернулась и вцепилась в перила так сильно, что ногти оставили вмятины в древесине. 
– Потому что, после того случая, я уничтожила все знания об ритуале вызова. – Она покосилась на Эрика, но выражение его лица оставалось безучастным. – Видишь ли, они пленили меня, отравив ядом адских гончих, а у меня при себе был Избавление. Они забрали кинжал и целую неделю пытали меня ради информации. В конце концов меня нашел Ресеф. Он очень редко злился, но когда все-таки выходил из себя, очень немногое могло его остановить. Он убил всех Хранителей в том месте, где они меня держали. А когда закончил, мне пришлось признаться, что я украла Избавление, и теперь, когда Эгида снова его вернула, я боялась, что они внесут это в свои записи.
И все же она соврала Ресефу о настоящей причине того, почему украла кинжал. Она сказала, что не верила в способность Эгиды обеспечить безопасность клинка, и Ресеф был настолько доверчив, что поверил в ее обеспокоенность и желание взять Избавление под свою охрану. 
– И что же вы сделали? 
– Мы отыскали каждого эгидовца, который знал о моей причастности ко всему и... позаботились об их воспоминаниях. 
Он напрягся, поскольку, черт, это была больная тема: 
– Понимаю. 
– На все ушло много времени, но с возможностью Ресефа проникать глубже в чью-либо память, чем у любого из нас, мы смогли повлиять практически на всех, кто был в этом замешан. 
Проблема заключалась в том, что человек, который в конечном счете добрался до кинжала, пропал и припрятал ножичек с собой. Теперь мы знаем, что он изменил его предназначение, чтобы им можно было убить агимортус Ареса, чтобы спасти его. 
– Почему именно Ареса? 
– Он единственный из нас, агимортусом которого является человек. 
Эрик кивнул: 
– Хорошо, но какое все это имеет отношение к тому, что Мор не умер, когда ты попыталась заколоть его? 
Душистый океанский бриз овевал ее лицо, и Лимос воспользовалась мгновением, чтобы насладиться шепотом ветра, ласкающего лицо и играющего с волосами.
В Шеуле она прожила относительно недолгое время, но темный, замкнутый опыт врезался ей в душу, а каждый день, который она проводила, вот так в открытую, становился подарком, и именно так она к нему и относилась.
Наконец-то, Лимос снова повернулась к Эрику.
– Думаю, побочным эффектом стало то, что он оказался неспособным убить Всадника. Просто, я больше не вижу никакого объяснения, почему он не оказал на Мора никакого воздействия.
Лимос практически видела, как вращаются шестеренки в мозгу Эрика, пока он обдумывал все, что она ему рассказала. Его крепкое тело было невероятно красивым в лунном свете, и хотя она ощущала почти физическую боль от желания прикоснуться к нему, она понимала, что он находился в военном настроении, и старался найти какой-то выход. 
– Откуда появились надписи на рукояти? – спросил Эрик. – Они всегда там были, или их добавили позже? 
"Из смерти возникнет жизнь". 

– Когда мы только выковали клинок Избавления, у Хранительницы, которая нам помогала заговорить его, возникло видение. Она увидела эти слова и настояла, чтобы они обязательно были вырезаны на рукояти. Поэтому Танатос считает, что Мора можно излечить. Он думает, что может что-то сделать, чтобы это произошло, поскольку именно Избавление упоминается в его пророчестве. 
Он склонил голову на бок и наблюдал за ней так долго, что она начала нервничать.
– Что? – наконец спросила она. – У меня еда засохла на лице, или что-то еще? 
Эрик засмеялся, а потом посерьезнел: 
– Я рад, что ты мне рассказала. 
– Ты меня не ненавидишь? 
Крохотное расстояние, разделяющее их мгновенно сократилось и он опустил голову, мягко касаясь ее губ своими.
– Вот тебе мой ответ, – сказал он, чем несказанно удивил ее. – Я думаю, тебе следовало обо всем рассказать братьям, но я могу понять, почему ты этого не сделала. Есть вещи, о которых не знает даже Руна. 
– О чем именно? 
Он медленно выдохнул: 
– Например то, что я продал душу Погребальному Апостолу, чтобы спасти ей жизнь, – он зажмурился, но это действие не смогло скрыть от нее его боль. – Она столько перенесла, и во многом винила себя, пока Тень не избавил ее от этого чувства, – Эрик медленно открыл глаза. – Я не могу рассказать ей об этом. Она опять станет казнить себя. 
– Как Тень убрал ее чувство вины? – Она бы, и сама не против использовать чуточку такой магии. 
– Поверь мне, ты не захочешь это услышать, – скривился он. – Есть вещи, которые я не хочу знать о своей сестре. 
– А. Ты про секс.
Хорошо, она уже перехотела использовать эту чудо-терапию. Только не с Тенью. Но вот если Эрик захочет с помощью секса избавить ее от вины, это уже будет совсем другой разговор. 
– Что-то вроде этого. 
Вроде этого? В ее словарном запасе не было такого понятия, как "слишком много информации", но Эрик, видимо, не хотел задумываться о некоторых эпизодах из жизни своей сестры. 
– На счет Руны...
Она затронула тему, на которую не очень хотела говорить, но, впервые в жизни, она чувствовала, что сможет. Сможет рассказать о том, что натворила, не боясь, что ее возненавидят. 
Реакция Эрика на правду о ее прошлом (хотя он не знал еще самого худшего) придала ей уверенности и желания облегчить совесть, и не важно, что только для него.
– На Шеулике нет такого понятия, как "извини", – начала она. – Так что я росла без него. Однажды, когда я пыталась подобрать правильные слова, того, кому я собиралась их сказать жестоко наказали. С тех пор мне трудно просить прощения, поэтому, пожалуйста, поверь мне, когда я говорю, что мне действительно жаль, что стерла тебе память. Я не имела права этого делать. 
– Да, не имела, – его голос звучал строго, но не озлобленно. – Но я понимаю, почему ты это сделала. Ты хотела меня защитить, так же, как и тогда, когда предложила выменять мою жизнь на свою свободу и отправиться к Сатане. – Его большая грудь вздымалась от глубоких вдохов, когда он потянулся и погладил ее щеку. – Только пообещай, что не сделаешь этого снова. 
Лимос улыбнулась, хотя ничего смешного во всем этом не было: 
– Чего именно не сделаю? 
– И того, и другого. Ублюдок тебя не получит, – зарычав, он перестал ее поглаживать, и его рука сжалась в кулак, будто он готовился вступить в схватку с ее женихом. – Нет такого, чего нельзя изменить. Должен быть способ разорвать твой контракт. 
Она фыркнула: 
– Ну конечно. Ты можешь лишить меня девственности. 
О, она говорила не серьезно, но лишь одна мысль об этом заставляла ее страстно желать этого. Лимос отчаянно хотела почувствовать Эрика на себе, занимающегося с ней любовью, как и должно быть между мужчиной и женщиной. Чувствовать его между своих бедер, ощущать сокращение его мышц, видеть. как его кожа покрывается испариной... Господи, она могла только представить, в какие дали он бы ее унес. 
– Да, только вот в этой лазейке, освобождающей тебя от договора, есть одна чертовски неприятная загвоздка, – нахмурился он. – Подожди-ка, как ты говорила можно снять твой пояс верности? 
– Никак. И некем, кроме моего мужа.
Эрик задумался над этим.
– Заклинание связывает пояс и контракт... какие точно слова там использованы? Там говориться "муж", или Сатана?
– Муж. – Хрипло выдохнула она. – Но контракт составила Харвэстэр. Она бы не оставила такую лазейку. – Лимос прошлась по всей длине террасы, ее голые ступни не издавали ни звука, хотя ум работал как старая пишущая машинка, в попытке разобраться в брачном контракте и неудаче с Избавлением. Она была уверена лишь в одном – ей нужна помощь. – Мне надо поговорить с Ривером.
– Ваши Наблюдатели часто исчезают?
– Иногда. Но когда мы по-настоящему в них нуждаемся, они приходят. Аресу и Тану не повезло, но я попытаюсь. – Она остановилась в дальнем конце террасы и закрыв глаза начала взывать к Риверу в своем уме.
"Ривер, наш Небесный Наблюдатель, мне требуется твое присутствие". Лимос повторяла официальные слова призыва, а потом добавила "Типа, сейчас". "У нас проблемы, Риви-Виви".
Руки Эрика легли ей на плечи, и она позволила себе прислонится к нему. Он обнял ее за талию и стоял, крепко прижимая ее к себе, пока они любовались океаном, залитым лунным светом. Ее окружала его сила, она расслабляла, дарила покой и связь, которой она никогда раньше не имела. 
Хоть он и был человеком, но Лимос еще не встречала ни одного бессмертного, обладающего такой же храбростью и несгибаемостью. Все в нем делало ее сильнее, устойчивее. Будто она была крепким зданием, способным выдержать любые неприятности, а он был ее контрфорсом[4], поддерживающим несущие стены и усиливая их, не давая упасть. 
– Вы красивая пара, – женский голос испугал их обоих, они развернулись, и Эрик закрыл Лимос своей спиной. 
На террасе стояла ангельша, ее белые одеяния ярко сияли, словно пытаясь отогнать сумрак ночи. 
– Гетель, – Лимос сразу же расслабилась рядом с Эриком, который оставался напряженным и готовым к схватке. Девушка взяла его за руку и слегка ее сжала: – Все хорошо. Она была нашим Наблюдателем до Ривера. 
– Ривер – это причина, по которой я здесь, – начала Гетель. – Я слышала твой призыв, но, боюсь, он не появится. 
– Где он? 
Она отрицательно покачала головой: 
– Это мне не ведомо. Он и Харвэстэр стали невидимы для наших глаз. 
Ой, дело плохо. Если даже другие ангелы не знали, где Ривер, то это уже проблема. 
– Они в опасности? 
– Я могу лишь предположить, но, скорее всего, да. 
– Кто бы осмелился... или смог... похитить их? И зачем? 
– Мор? – спросил Эрик, но Гетель покачала головой. 
– Убийство или лишение свободы Наблюдателя стало бы для Всадника величайшем нарушением правил, – она посмотрела на Лимос. – Зачем ты призывала Ривера? 
Первым инстинктом было соврать. Но, вместо этого, она заставила себя сказать правду: 
– Я вонзила Мору в сердце Избавление, но он не умер. Ты знаешь почему? 
Глаза Гетель заблестели: 
– Да. И ты также это знаешь. 
Лимос замутило: 
– Значит, все же, это моя вина. 
Эрик обнял ее за плечи, поддерживая именно тогда, когда она в нем нуждалась.
– Почему ты ничего не сказала? Ты могла предупредить нас. 
– Я не знала, пока ты не созналась в своем грехе Эрику, – она хлопнула крыльями так, как делала это, когда злилась. – Ты же знаешь, я люблю тебя, Лимос. Но ты сама навлекла это на себя. 
– Эй, – голос Эрика прозвучал резко, словно удар хлыста, – она сожалеет о том, что сделала, и ей понадобилась большое мужество, чтобы во всем, признаться. Так что отвали, ангельша. 
В небе сверкнула молния.
– Ты либо очень смелый, либо очень глупый. 
Пальцы Эрика собственническим жестом впились Лимос в плечо, не причиняя боли, но отмечая ее, заявляя на нее права: 
– Да, и кем же делает меня желание жениться на Всаднице? 
Лимос повернула голову и уставилась на Эрика: 
– Ты... серьезно. 
Его глаза зажглись, будто из тлеющих угольков разгоралось пламя: 
– Я же сказал, что не позволю ему тебя заполучить. Ты сама говорила, что на Шеулике в твоем контракте сказано "муж", а не "Сатана". 
– Это потому, что существо, которого вы знаете, как Сатану, имеет много имен, – ответила Гетель. – Ели бы тогда использовали одно, действительность контракта могла бы быть оспорена в одной из религий. 
– Значит... – Лимос облизала губы, которые пересохли точно так же, как и все во рту. – Если Эрик женится на мне, станет моим мужем, он сможет разорвать мой пояс верности? 
– Теоретически, – начала Гетель, – он может лишить тебя девственности и вырвать из лап Сатаны. 
Сердце Лимос зажглось желанием, чтобы план Эрика сработал, и не только для того, чтобы она наконец освободилась от Сатаны. Эрик преподносил ей ее мечту на чертовски сексуальной тарелочке – брак, дети, секс. О Боже... секс! И кое-что еще. Нечто настолько бесценное, что она едва могла сдержать свой восторг – он предлагал ей того, кому она сможет довериться. Кому сможет рассказать всю правду. После того, как они поженятся, она больше никогда не станет ему врать. 
– Только не отказывайся, Всадница, – заговорил он, и ей было смешно, что он до сих пор отказывался назвать ее по имени. – Возможно, это не самый типичный брак в истории, но если все сработает, демоны перестанут гонятся за мной в попытке выбить из меня твое имя, а тебя больше не будет связывать по рукам и ногам обещание стать женой Сатаны. 
Она заметила, что он не упомянул во всем этом любовь, и, хотя ей не должно было быть больно, но все же было. Но и так хорошо. Даже если он никогда не полюбит ее, она будет любить за двоих. 
– Да, – ответила она дрожащим голосом. – Мой ответ – да. 
На ее плече, одна половина татуированных весов наклонилась сильнее, чем когда-либо. 
В сторону добра. 

[1] Джеб – один из основных видов ударов в боксе.
[2] Консенсус — способ принятия решений при отсутствии принципиальных возражений у большинства заинтересованных лиц, принятие решения на основе общего согласия без проведения голосования, если против него не выступает никто, либо при исключении мнения немногих несогласных участников.
[3] Великий голод 1315-1317 годов – массовый голод в Северной Европе в XIV веке.
[4] Контрфорс – поперечная стенка, вертикальный выступ или ребро, усиливающие основную несущую конструкцию.

Переводчики: navaprecious, silvermoon
Редактор: natali1875