Глава 7. Энни: Полдень понедельника. - Кирстен Уайт- Игры разума - Каталог статей

Главная » Статьи » Законченные переводы » Кирстен Уайт- Игры разума

Глава 7. Энни: Полдень понедельника.

Глава 7 Энни: Полдень понедельника.

Ей следовало бы уже вернуться. Почему она еще не здесь? Мне нужно услышать ее, убедиться, что с ней все в порядке. Она, конечно же, не скажет правду, но мне все еще необходимо слышать ее голос.

Моя ошибка. Снова. Не одно, так другое: вижу события и не могу предотвратить их или вызываю их своими неверными видениями. Стану погибелью для всей семьи. Уже опустошила Фиа, притащив ее с собой в эту школу. Не могу ко всему прочему еще, и убить ее.

Иду к двери и выхожу в коридор. Кто-то сразу же вскакивает – по звукам это Даррен. У него своеобразная манера выдыхать всякий раз, когда он действительно вынужден что-то делать.

– Я могу вам помочь, мисс Аннабель?

– Почему бы и нет, Даррен, можете! В конце коридора есть окно, верно?

– Да.

– Сможете ли вы открыть его?

– Вам слишком жарко? Я могу отрегулировать кондиционер.

– О, нет, окно не для меня. Оно для вас. Так, вы сможете выброситься из него.

Пауза, а затем: – Ну и шутки у вас, мисс Аннабель.

– Ну, у меня всего лишь четыре органа чувств, поэтому я должна хоть как-то это компенсировать. Вы можете продолжать сидеть на стуле, читая свои любовные романы. Я собираюсь увидеться с Иден.

– Дайте мне знать, если вам что-то понадобится.

– Чтобы вы еще раз могли разочаровать меня, ничего не слушая? Да будет вам, Даррен, – продолжаю идти по коридору, ведя рукой вдоль гладких деревянных панелей, считая стыки между ними. Пропускаю дверь в пустую комнату. Еще одну. Стучусь.

Дверь открывается, и девушка сразу же хватает меня за руку.

– Что не так? Что-то случилось?

– Они послали Фиа убивать.

Иден чертыхается.

– С ней все хорошо?

– Ты нужна мне, чтобы прослушать ее чувства, когда она вернется. Мне она солжет.

Девушка вздыхает, и ее хватка меняется, когда она перемещается, чтобы еще больше отстраниться от меня.

– Жаль, что она вынуждена совершать такое. Думаю, это неправильно. Но я не могу прикасаться к ее сущности. Ты даже не представляешь, на что она похожа с тех пор, как мы вернулись, ввязываясь весь этот гнев. От нее у меня головная боль, а во рту привкус, будто я глотаю кислотную батарейку. Она – яд.

– Моя сестра не яд, – я выдергиваю руку.

Снова ругательства, ее голос смягчается.

– Прости. Просто... я уже могу сказать тебе, что она чувствует. Ярость. Только ее и ощущает с тех пор, как мы вернулись из Европы. Жаль, что я не смогла помочь ей, но я не способна сделать это, также как и ты.

– Почему ты все еще здесь? – я настолько разгневана, что хочу тряхнуть ее, и знаю, она может это почувствовать. – Зачем вернулась назад? Почему не ушла в мир за этими стенами, чтобы стать маленьким шпионом Кин?

Мне не надо быть Эмпатом, чтобы слышать боль в голосе Иден.

– Не хотела, чтобы ты осталась одна.

– Как ты можешь работать на них? – шепчу я. – Меня они держат здесь в качестве заложника, чтобы контролировать Фиа.

– А ты не думала, что они охраняют тебя, защищают от Фиа?

– Это ложь.

– Ты не можешь прочувствовать ее так, как я. Она опасна, Энни, и каждый раз, когда остается наедине с тобой, я не могу сдержать страха. Она... – слышу, как девушка резко втягивает воздух. – Хорошие новости, она здесь. Могу почувствовать ее с первого этажа. Полагаю, поход в Художественный Институт отменяется. Приходи после того, как она уйдет, мы будем делать маникюр, ладно? – Иден начинает закрывать дверь, но медлит.

– Прости, – затем дверь со щелчком закрывается

Выжидающе разворачиваюсь к лифту в конце коридора. Жаль, что не могу спуститься вниз и встретить ее, но в отличие от Иден, которая может приходить и уходить, когда ей вздумается, без ключа-карты Даррена мне запрещено покидать этаж.

Чтобы защитить меня. И, правда. Я самый защищенный заложник во всем мире.

Я напрягаюсь, ожидая услышать гул поднимающегося лифта, приглушенное «дзинь» и звук скользящих в стороны дверей. Услышать, как ноги Фиа топают по коридору. Она всегда громко топает, специально для меня.

Но вместо звуков меня ждет вспышка света, и я вижу – да, свет, я вижу! – свет мешается с тьмой, резкие вспышки, вибрация, и снова темнота и дым. И пожар? Да, похоже, пожар! Здесь много людей, они все погибнут...

Нет, это не пожар, тела движутся в танце, а вибрации превращаются в биение музыкального ритма. Цвета мелькают так быстро, что трудно назвать какой-то конкретный.

И Фиа – боже, Фиа, ты так прекрасна, что сердце разрывается – она в центре всего этого, двигается, кружится и танцует в ритм музыке так, как может только она одна.

Ее глаза прикрыты, а рука поднята. Только одна рука, Фиа ранена. Где ее ранили? Это скоро произойдет? Но Фиа растворилась в музыке, и я знаю, что в этот момент она счастлива.

Все, чего я хочу – остаться здесь и смотреть, как танцует моя сестра.

Но вдруг я осознаю, что за ней наблюдаю не я одна. Есть кто-то еще. Вот в чем смысл этого видения. Не в том, чтобы увидеть счастливую Фиа, а в том, чтобы узнать: за ней наблюдает кто-то еще.

Я пытаюсь развернуться, чтобы просканировать толпу, но мои видения работают по-другому: угол обзора фиксирован, я обречена, смотреть, только смотреть, но никогда не видеть достаточно. Кто-то наблюдает за Фиа. А она продолжает танцевать, самозабвенно.

Если бы только удалось выяснить, кто следит за ней, тогда...

– Энни! Аннабель!

Голос Фиа выдергивает меня из света, и темнота снова захлопывается вокруг, постоянная, как страх замкнутого пространства, после моего короткого набега на будущее.

– Что ты видела? – кратко вопрошает Джеймс. Вот черт. Я должна была быть в своей комнате. Он бы не узнал, что я что-то видела. Я им вообще не рассказываю о большинстве видений. Вот прелесть того, что все способности находятся в моей голове, и только в ней. Туда им не забраться.

– Фиа. Она танцевала.

– У-ух! Пойду танцевать! – я чувствую, как она начинает выплясывать вокруг меня, потом ее шаги прерываются, и что-то бухает о стену.

– Ты идешь в постель, – огрызается Джеймс.

– Оой, Джеймс, – театрально шепчет Фиа, – только не перед сестрой. Она тебя ненавидит.

– Ты в порядке? – я тянусь к ней, но она удаляется от меня, напевая что-то себе под нос. Какую-то отвратительную попсу. Наверное, Дорис в комнате. Я все упустила, пока была поглощена видением.

– Я от нее ничего не добьюсь, – злобно бросает Дорис, – я возвращаюсь в свой кабинет. Она уходит, бормоча о том, что эта песня весь день не выйдет у нее из головы.

– О, детка, детка, Мисс Робертсон! Та-ра-ра! – Фиа не берет мою руку, она этого больше никогда не делает. Но я слышу, как она топает в сторону моей комнаты, и следую за ней.

Вдруг шаги запинаются. Думаю, ее схватил Джеймс. Его голос сознательно спокойный.

– Ну, все, Фиа. Ты ее навестила. Не знаю, зачем это было тебе нужно, но ты навестила Аннабель. А теперь, пожалуйста, пойдем к доктору Гранту.

– Доктор Грант? Зачем ей нужно к врачу? – беспокоюсь я.

– Но мне нужно рассказать Аннабель о своем великом приключении. Энни... – она наклоняется так близко к моему лицу, что я чувствую ее дыхание, – меня ПОДСТРЕЛИЛИ. Было потрясно. Сколько еще семнадцатилетних подростков могут этим похвастаться?

– Кто-то в нее стрелял? – я с ужасом поворачиваюсь на голос Джеймса, – Ты позволил, чтобы ее ранили?

– Фиа, прошу тебя, – произносит Джеймс.

– Ну ладно. Еще я убила какого-то бедного невинного студентишку. Тебе бы он понравился, Энни. Он был милым. Длинноногий, длиннорукий, и с серыми глазами. А потом стал мертвым. Бедный милый мертвый мальчик.

Я выдыхаю, только сейчас осознав, что задерживала дыхание. Такое чувство, будто я его задерживала с тех самых пор, когда солгала Кин.

– Мне жаль.

– Жаль, что меня почти прикончили или, что я кого-то убила? Потому что я не жалею ни о том, ни о другом. Мне не жаль, не жаль, совсем не жаль. У меня одной холл перед глазами кружится? Только у меня? Ладно, пойду, запачкаю кровью диван Энни. Не волнуйся, Джеймс – она не увидит. И не узнает никогда.

Я слышу, как она шагает-шатается-шагает к моей комнате, плечом опираясь на стену.

– Ты дал ей болеутоляющее? – интересуюсь я. Предполагаю, что Фиа не истекает кровью, иначе Джеймс вообще не позволил бы ей сюда подняться. Может, он уже дал ей что-то от боли? От ее дыхания не веет спиртным. Так плохо она давно не выглядела.

– Нет, – у Джеймса хватает наглости говорить с досадой. У него нет права на досаду по поводу того, как это все влияет на мою сестру. Я снова шагаю по направлению к моей комнате, и его рука опускается на мое плечо. Я стряхиваю ее.

– Ей не разрешено находиться здесь сейчас.

– Джеймс. Фиа ранена. Она убила человека. Думаю, ты можешь позволить себе отступить от правил.

Он молчит, а я задерживаю дыхание: пожалуйста, ну будь ты человеком, хоть в этот раз.

– Ладно. Попрошу Гранта, чтобы позаботился о Фиа в твоей комнате. Но потом она уйдет.

Я ненавижу его. Ненавижу тот факт, что Фиа навещает меня только, когда они позволят, что мы даже не можем вместе покинуть этот этаж. И что Фиа приходится жить где-то еще, пока меня держат взаперти здесь.

– Да ты прямо святой, – выдавливаю я из себя, мечтая быть с ним такой же ядовитой, как Фиа с Иден.

– Раз уж зашел разговор, мне действительно жаль. Из-за всего этого. И я обещаю, что не оставлю Фиа сегодня и позабочусь о ней.

– Не тебе о ней заботиться, – я прохожу в свою комнату, не касаясь стены для ориентации, и хлопаю дверью, – Фиа, где ты?

Сдавленное хныканье доносится со стороны дивана. Я спотыкаюсь о его угол и ругаюсь. Сто лет не натыкалась на мебель. Потом я практически сажусь на ноги Фиа, когда рассчитываю присесть рядом.

– Тише, все будет хорошо.

– Ничего не будет хорошо. Энни, то, что я натворила... что наделала... прости меня. Я все исправлю, обещаю.

Я нахожу ее волосы и поглаживаю их. Волосы мягкие, но на концах будто покрылись корочкой. Кровь. Меня тошнит. Моя сестренка лежит на диване, и у нее в волосах кровь, а я не знаю, принадлежит она Фиа или ее жертве.

– Ты что-то видела? – шепчет она, – они нас убьют? Или пока все будет нормально?

– Нормально, нормально, говорю тебе, с нами будет все хорошо, – только бы увидеть ее руку, оценить, насколько все плохо. Посмотреть на лицо Фиа, чтобы понять, больно ли ей. А может, я этого не хочу. Лучше бы снова увидеть, как она танцует.

И тут я вспоминаю.

– Не ходи на танцы.

Она смеется.

– Почему?

– Кто-то следит за тобой.

Она смеется снова. Смех низкий и резкий, совсем не похожий на ее бывший детский смех.

– Когда я танцую, за мной все следят.

Я вздыхаю и склоняю голову к ней.

– И не позволяй Джеймсу этим вечером остаться у тебя.

– Ты что-то видела? Что-то плохое произойдет? – у Фиа испуганный голос.

– Я твоя старшая сестра. Чтобы знать, что в Джеймсе нет ничего хорошего, видения мне не нужны.

Фиа хмыкает.

– Ты бы так не думала, если бы разок на него взглянула, – ее голос приглушается, она передвигает подушку, задев ею мое лицо. Она кричит в подушку, потом всхлипывает и отталкивает ее от себя в другой угол комнаты. – Рука болит безумно, – причитает Фиа. Я слышу, как ее палец постоянно непреднамеренно выстукивает три-стука-пауза-три-стука по диванной подушке. Ох, Фиа...

– Я знаю. Но все в порядке. Ты прошла через это. Я больше никогда не позволю им заставить тебя делать такое.

– Энни, – произносит она, обняв меня за шею и притягивая меня к себе, – я этого не сделала.

– Не сделала чего?

– Я все исправлю, правда. Ты будешь мною гордиться, я заставлю тебя гордиться, а потом я вытащу тебя отсюда. Я этого не сделала. Я не убила Адама.

Мое сердце замирает, и я хватаю Фиа за плечи. Она вскрикивает от боли.

– Не убила?

– Нет, я не смогла, прости. Я знаю, что облажалась. Но я думала... я надеялась... что тебе бы не хотелось, чтобы я убила его. Он милый, Энни. Я сделала правильный выбор. Впервые за много лет я прислушалась к себе. Мне было так страшно, что когда я вернусь, ты... что они узнают и сделают тебе больно. Но они не знают. Мне удалось все скрыть. И я дальше буду прислушиваться к себе. Я смогу, – она ждет моего ответа, но я молчу, не могу вымолвить и слова. В ее голосе становится еще больше боли, когда она продолжает говорить, – я думала, ты будешь рада, что я оставила в живых человека, смерти которого хотела Кин.

Я отпускаю Фиа и откидываюсь на спинку дивана. Резкий стук в дверь разрывает тишину.

– В Кин не хотели его смерти, – признаюсь я.

Дверная ручка щелкает: наш разговор окончен. По крайней мере, доктор Грант – мужчина, а значит наши мысли пока в безопасности.

– Тогда кто хотел? – спрашивает Фиа, ее голос срывается. Она так страдает, что мне больно ее слышать, но я не могу подойти, не могу ей помочь, – Кому нужна была его смерть?

Я встаю и отхожу от дивана.

– Мне.

Переводчики: DiamondsAndRust, Kejlin, natali187

Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация | Вход

Категории

Список авторов

Статистика