Глава 5 Фиа: Утро понедельника - Кирстен Уайт- Игры разума - Каталог статей

Главная » Статьи » Законченные переводы » Кирстен Уайт- Игры разума

Глава 5 Фиа: Утро понедельника

Глава 5 Фиа: Утро понедельника

Проверяю трех мужчин – все без сознания. Сейчас нам надо уходить.

– Живее.

Направляюсь в другой конец переулка, но Адам не следует за мной.

– Что только что произошло? – спрашивает он.

– Пожалуйста, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Нам нужно выбираться отсюда. Один из этих парней кому-то звонил, а я не смогу еще с кем-то сражаться.

Адам все еще медлит. Он смотрит на мужчин и затем на меня, снова туда и сюда, как будто пытается сложить вместе кусочки запутанной головоломки.

– Пожалуйста, – снова говорю я. – Они собираются убить тебя. Меня они уже подстрелили. Прошу.

И после этих слов его глаза расширяются от шока, он бежит, чтобы догнать меня, но идет не рядом, а в нескольких футах позади, осторожничает. Решил, что я для него лучший вариант. Надеюсь, он прав.

– Нам надо вызвать копов.

– Нет, мы не можем. Ты должен быть мертв, Адам.

– Я... что?

– Не знаю, чего от тебя хотели эти парни. Но те, на которых работаю я, желают твоей смерти. А если ты не умрешь, они продолжат приходить за тобой и убьют единственного во всем мире человека, которого я люблю, чтобы наказать меня за невыполнение задания. Поэтому до тех пор, пока кто-то заинтересован в тебе, ты мертв.

Он снова останавливается. Пожалуйста, прекрати останавливаться, Адам, у нас нет на это времени.

– Значит, ты на самом деле собиралась убить меня? – он реагирует спокойно – слишком спокойно, должно быть это шок.

Он рассматривает меня так, словно пытается проанализировать меня и мои поступки. Я все еще загадка. Жестокая загадка.

Я хочу зажать свою руку, знаю, что необходимо замедлить кровотечение, но если я к ней прикоснусь, станет только больнее.

– Да. Ладно, нет. Меня послали убить тебя. Но я бы не стала это делать. Не смогла бы. Это же очевидно. Именно поэтому мы оба сейчас в этом переплете, – делаю глубокий вдох (больно, даже дыхание причиняет боль, жаль, что я не потеряла сознание, но у меня нет на это времени) и смотрю прямо в его глаза. – Я работаю на очень, очень плохих людей. И я собираюсь делать все, что смогу, чтобы защитить тебя от них. Мне нужно, чтобы ты помог мне сохранить тебе жизнь, идет?

Он снова оборачивается на переулок, и по его позе видно, что его все еще раздирают противоречия. Потом его плечи опускаются и слегка подаются в мою сторону - я завоевала его, по крайней мере, на данный момент. А действовать в данный момент - это то, что у меня получается лучше всего.

– Окей, – говорит он. – Но тебе придется ответить на пару вопросов.

– Поверь, у меня их не меньше, чем у тебя. Нам нужна машина.

– У меня есть машина...

– Ты мертв, помнишь? Значит, никакой машины, никаких кредиток, ничего такого, что привело бы к тебе, – голова кружится. Не могу слышать свои инстинкты, если голова не ясна. Я уже настолько испугана, что не знаю, как услышать только себя. – Те парни. Их ждет машина. Мы можем воспользоваться этим.

Кругом сплошные проблемы. Нет даже трупа, потому что Адам жив. Стоп! Коул лежит на аллее. Для меня открывается новая широкая улица, чтобы спасти себя, Энни и Адама. Север таки был правильным выбором. Может, инстинкты меня все же не подводят.

Я достаю телефон здоровой рукой, и опираюсь о стену здания, перед которым мы находимся.

– Кто-нибудь нас заметит, – Адам нервно оглядывается по сторонам, – Ты истекаешь кровью. Сильно.

Он уставился на мою руку и, смотрит не мигая, словно в трансе. Потом трясет головой, закрывает глаза, снова открывает. По его лицу видно, что он принял решение, решил не паниковать. Это не то, что в такой момент сделало бы большинство людей. Он мне за это даже нравится. – Давай я позабочусь о твоей руке, – он становится на колено и стягивает рюкзак с плеча, – у меня тут аптечка.

– Все должно выглядеть так, будто бы я могла сама пораниться.

Он кивает, и открывает мини-аптечку (почему он носит ее в рюкзаке? Мне бы тоже такую), вытаскивает ножницы и отрезает рукав повыше раны. Я не смотрю. Ненавижу кровь.

– Я тут позвоню кое-кому. Будь тише воды. Он не должен услышать тебя, – я нажимаю единицу на телефоне, раздается два гудка, прежде чем Джеймс берет трубку.

– Фиа, солнышко, ты закончила? Мне организовать тебе перелет домой? – голос его легкий и непринужденный, но в нем кроются вопросы. Он беспокоится обо мне, он с самого начала не хотел, чтобы я делала эту работу. Хотелось бы в это углубиться, но я должна себя удержать.

– Попала в засаду, – говорю я, ловя ртом, воздух от боли, когда Адам что-то делает, – меня подстрелили.

– Где? Это серьезно? – Джеймс пытается сохранить деловой тон, но я слышу скрытое беспокойство. А может, мне хочется его слышать. Не знаю.

– В плечо, – я стискиваю зубы и выкрикиваю пару крепких словечек. Руки Адама действуют уверенно и твердо. И я задумываюсь, как он может сохранять такое спокойствие перед огнестрельным ранением, тогда как самого пистолета напугался до смерти, – жить буду. Трое парней, не знаю, на кого работают. Точно не наши.

– Конечно же, они не наши!

– Кто знает... Сейчас все трое в отключке, но живы.

– Что насчет цели? – это он спрашивает уже осторожнее. Он знает, как это задание на меня повлияет. Знает, но все, же не смог препятствовать отцу, послать именно меня.

Цель сосредоточенно орудует бинтом и марлей, чтобы не дать мне истечь кровью. У цели очень нежные руки, сейчас запачканные кровью, хотя и не так запачканные, как навсегда останутся мои. Цель - это личность, у нее красивые глаза, она помогает щенкам и доверяет девушкам, которым вообще, вообще не должна. Цель дышит глубоко и ровно, намеренно. Цель что-то тихо бормочет себе под нос, и я хочу знать, что. Я хочу знать, что бормочет парень, который должен был быть до безумия напуган, чтобы успокоиться, пока бинтует мою руку.

– Мертв. Тело осталось на аллее с тремя нападавшими. Думаю, они сами там приберутся, ибо там немало их крови. Они не захотят, чтобы их вычислили.

– Ты сможешь вернуться?

– Я справлюсь.

– Уверена?

– Да.

Я почти повесила трубку, когда он снова заговорил. – Фиа?

– Что?

– Рад, что ты в порядке. Жаль, что так получилось.

Мне хочется ему верить. Очень хочется.

– Конечно, тебе жаль, – я кладу трубку. Адам заканчивает перевязку и поднимает на меня глаза.

– Поздравляю, – говорю я, слабо улыбаясь, – ты официально труп.

Он хмурится, затем расстегивает свою черную рубашку и накидывает мне на плечи, прикрывая повязку. Теперь на нем только тонкая белая майка.

– Мы можем поговорить?

– Как только угоним их машину, – я встаю, слегка покачиваюсь, что унизительно, ведь я никогда не шатаюсь, а потом быстро направляюсь туда, где по собственным словам Коул оставил машину. Адам отстает всего на полшага. Там ждет машина, черный седан, с водителем. Больше никого. Если бы только меня не ранили, все было бы куда проще.

Нужно было подобраться незаметно или что-то в этом роде, но я слишком устала. Я просто подхожу, протягиваю руку и открываю водительскую дверь (должны были заблокировать, просто феноменальная тупость с их стороны), и с удивлением вижу за рулем женщину лет двадцати пяти. У нее каштановые волосы, карие глаза и доброе лицо, застывшее в шоке.

– Ты, – говорит она, словно знает меня.

Вместо ответа я выхватываю из сумочки шокер и применяю на ней.

– Вытащи ее, – говорю я. Адам не двигается, и я повторяю снова, – вытащи ее.

Он вытаскивает женщину, аккуратно усаживает ее на тротуаре. Она не потеряла сознание, ее скрутило от боли, и мне почти жаль ее.

– За руль должен сесть я, – говорит Адам, глядя на мою руку.

– Ты не знаешь, куда ехать.

– А ты знаешь?

– Нет, но моя догадка будет лучше твоей, – моя догадка всегда лучше чьей-либо.

Он залезает в машину, я тоже. Сидение кожаное и еще теплое. Я трогаюсь, потихоньку и еду четко с дозволенной скоростью на восток... больше никакого севера, большое спасибо... прочь из города. Нам повезло. Сюда я летела самолетом, но обратно до Чикаго отсюда всего пять часов езды.

Я ищу детектор OnStar, но не нахожу его. И мне кажется, что машину не будут отслеживать. И полицию, думаю, не вызовут. У меня хорошее предчувствие относительно этой машины.

– Фиа, – произносит Адам ровным голосом, я бросаю на него взгляд – он сосредоточено смотрит на меня. Как же я хочу оказаться с ним в гастрономе, есть, смеяться и кормить Хлоэ. Я скучаю по Хлоэ. Хочется, чтобы она была моим щенком, и у меня был отец алкоголик, чтобы я была той девушкой, с которой Адам мог бы встречаться, а потом спасти и влюбиться. Мне хочется, чтобы левая рука не болела так сильно, что хотелось умереть, потому что по этой причине я не могла постукивать тук-тук-тук по ноге, а без этого я не знаю как остановить захлестывающий меня поток мыслей и чувств.

Сегодня было столько крови.

– Чем ты занимаешься? – спрашиваю я, исследуя дорогу, – Ты просто студент, так? Не могу понять, зачем им тебя убивать. Твои родители – важные люди?

Он откидывается на сидение и потирает лоб.

– Мой отец стоматолог, а мать заведует дневным отделением, – он тихонько ругается, – они решат, что я мертв, так ведь?

– Тебе нельзя выходить с ними на связь.

– Для них это верная смерть.

– Скорее всего, ты будешь числиться пропавшим. У них останется надежда. А ты, в самом деле, жив, это в их надежде главное. Все будет окей, – хочется потянуться к нему и взять за руку. Но я не могу.

– Дай мне более четкое определение своего «окей».

Я смеюсь, своим настоящим смехом, по крайней мере, моим единственным оставшимся настоящим смехом. Он резкий, отрывистый и царапает мне горло.

Адам вздыхает.

– Я не студент. Я – доктор.

– Так сколько тебе лет? – я не должна была оскорбиться, что он соврал насчет возраста, но все же меня задело. А еще меня беспокоило, что я не смогла распознать ложь.

– Мне девятнадцать. (Ха, я была права! Он не лгал.) Просто я делал все быстрее. Я переехал сюда, чтобы закончить исследовательский проект по мониторингу и диагностике расстройств мозга с помощью комбинации химического анализа и использования аппарата магнитно-резонансной терапии.

Я издаю нейтральный звук. Я не представляю, что это значит, и почему из-за этого нужно умирать. Мне нужно сфокусироваться на вождении.

Я почти теряю сознание на въезде на автостраду.

Мы останавливаемся, и я пускаю Адама за руль. Я найду ему место в Чикаго, чтобы спрятаться. Мне нужно отправляться домой, чтобы они не заподозрили неладное. Без понятия, что делать дальше, но мне точно предстоит выкрасть Энни, а потом всем вместе бежать. (Перестань об этом думать. Никаких мыслей.) Если предположить, что они все еще не знают о моих планах. Меня могут прикончить, едва я вернусь. Надеюсь, Энни этого не видит, не видела, не увидит. Не хочу, чтобы она это видела.

Но если они убьют ее первой, я перед смертью положу их столько, сколько смогу.

– Кто ты? – спрашивает Адам спустя пару минут тишины. Обычно не люблю ехать на пассажирском сидении, но сегодня мне нравится. Адам дал мне что-то из своей аптечки, что притупило боль достаточно, чтобы сделать ее терпимой. Притупление это хорошо. Тупая, тупая, тупая. Обычно мое восприятие острое. Постоянная острота выматывает. Я хочу принять все таблетки из его коробочки разом.

– Фиа. Я же говорила тебе.

– Я видел, что ты вытворяла на той аллее. Это было сумасшествие. Ты уложила троих парней, а ведь ты миниатюрная девушка. Ты выглядишь такой красивой и привлекательной, – он краснеет, а я улыбаюсь, ой он восхитительный, мне хочется, мне хочется, я вовсе не привлекательная, – и я не понимаю, что это было, и кто ты, ничего не понимаю.

Он не понимает. Он не может.

– Я должна делать то, что они мне прикажут. У меня нет выбора. Что касается происшествия на аллее, просто у меня очень хорошо развиты инстинкты, – я зеваю, вытягиваю ноги и кладу голову на спинку сидения. С Адамом я в безопасности, пока.

– Три здоровенных парня с оружием. Одними развитыми инстинктами тут не обошлось.

– Хорошо, – говорю я, опуская веки, потому что они тяжелые, тяжелые, тяжелые, – мои инстинкты идеальны. А моя сестра видит будущее. А секретарь моего босса читает мысли. А моя бывшая соседка по комнате чувствует эмоции других людей.

– Пожалуйста, не лги мне, – его голос полон грусти. Не хочу, чтобы он когда-либо грустил из-за меня.

Мое тело тяжелое и легкое в то же время, и мне хочется спать. Я посплю.

– Кто сказал, что я вру? – бормочу я, прежде чем погрузиться в сон.

Все болит. Я не могу стучать тук-тук-тук пальцами, потому что с моей левой рукой что-то произошло, и сейчас она - сплошной комок боли, острой головокружительной боли. Я протираю глаза и...

О, нет. О, нет, о, нет. Я не сделала это. Я не убила Адама. Он сидит рядом и ведет машину (Я пустила его за руль? Почему я пустила его за руль?) и выглядит живее всех живых.

Энни, пожалуйста, пусть с тобой все будет в порядке. Я разберусь со всем этим, спасу Энни, и Адам тоже будет в безопасности. Ведь сейчас, когда я вспомнила, что не убивала Адама, я также вспомнила, что я рада, что его не убила. Это был верный выбор. Пока не уверена, как это обернется верным выбором, как обернулись верными север и перестрелка, но я знаю, что выбор правильный.

Я хихикаю. Не могу сдержаться. Рука сильно болит, и меня подстрелили, и я еду к Джеймсу в одной машине с парнем, которого должна была убить, но не убила, и весь мой мир летит под откос, и мне нужно с этим разобраться очень быстро, иначе мы все - трупы.

– Ты проснулась, – объявляет Адам, глядя на меня с удивлением в его нежных серых глазах.

– У тебя очень красивые глаза. Рада, что ты не мертв.

– Э-Э, да, и я тоже.

– Я чувствую себя как в тумане.

Он неловко ерзает, не сводя глаз с дороги.

– Вероятно, я устроил тебе передозировку. Совсем немного. Нужно было подумать.

Хмм. Он накачал меня лекарствами. Интересно. Я чувствовала себя в безопасности с ним. И все еще чувствую. Мои инстинкты вообще одурели за годы злоупотребления. Может, я пытаюсь покончить с собой? Мне не хватит смелости, чтобы снова попытаться сделать это в реальности, но, может, мое подсознание куда храбрее и старается сделать это за меня.

Ой. У Адама длинные ресницы. Длинные руки. Длинные ноги. Длинные пальцы. Все длинное. Иден уже бы пошло пошутила. Я издаю смешок, представив это себе.

Соберись, соберись, соберись.

– Ты накачал меня.

– Я едва не остановился у трех разных больниц. У тебя через повязку идет кровь.

Я опускаю глаза на черный рукав его рубашки: он мокрый.

– Испоганила тебе рубашку. Извини, – я снова хихикаю. Сто лет не смеялась так. Может, позволить Адаму чаще устраивать мне передозировку. Мне нравится.

– Куплю другую.

– Почему ты не затормозил? Не вызвал копов?

Некоторое время он молчит, уцепившись в руль.

– Потому что пытался понять, что происходит. Я верю тебе – насчет убийства – наверное, не поверил бы, если б не появились те парни, но все это слишком странно, чтобы быть притворством. Плюс, я, эээ, порылся в твоей сумочке. Еще один нож в подкладке и пара тысяч долларов вместе с ним. Четыре разных удостоверения. А это фото тебя и Энни?

Я вздохнула.

– Да.

– Это она пострадает, если ты не справишься.

– Я уже не справилась. И они причинят боль ей, если я все не исправлю. Подожди, откуда ты знаешь ее имя?

– Ты разговаривала. Пока была в отключке. Я задавал тебе вопросы, а ты отвечала.

Я гляжу на него с подозрением.

– Тебе надо бы знать, что я все время лгу, – большинство людей лгут словами, я же делаю это всем телом. Лгу даже мыслями и эмоциями, лгу абсолютно всем, что делает меня той, кто я есть. Я лучшая лгунья на всем белом свете. Надеюсь, я ему соврала, что бы он ни спрашивал, – Что я рассказала?

– Ты действительно убила троих человек?

Тук-тук-тук мне надо постучать ту-тук-тук, мне надо выбраться из этой машины. Не могу дышать.

– Почему ты не остановился у больницы?

– Я знаю, почему попал в этот переплет.

Почему он все еще говорит со мной? Он должен быть напуган, должен убраться от меня подальше.

– Да?

– Мое исследование. То, над чем я работаю. Я сказал тебе, что оно имеет отношение к МРТ и отслеживанию химических реакций для изучения отклонений в развитии мозга, так? О чем я промолчал, так это об очень узкой направленности исследования. Я изучаю функции мозга людей, которые считают, что имеют экстрасенсорные способности. Я начал заниматься этим из-за сумасшедшей тетушки по материнской линии, больше, чтобы доказать отсутствие экстрасенсорики, но потом обнаружил закономерности. Повышенную активность некоторых участков мозга, присутствие особых химических маркеров. Только у женщин. Поэтому я собирался расширить область исследования – начать сбор информации по крупным группам населения, чтобы выяснить, наблюдаются ли те же закономерности у женщин, которые не заявляли о своих экстрасенсорных способностях.

Я закрываю глаза и прислоняюсь головой к стеклу. Если бы они могли получить эту информацию, могли получить доступ к медицинским записям и найти женщин, не полагаясь на отрывочные новостные репортажи или слухи или запутанные видения их Провидцев, они бы их всех нашли. Все оказались бы под угрозой.

– Они не должны желать твоей смерти, – шепчу я, – ты олицетворение их мечты.

И теперь я знаю, что его жизнь нужно сохранить любой ценой, потому что если в Кин узнают, если Кин заполучит его...

– Я бы с удовольствием взглянул на твой мозг, – сообщает Адам.

– Это самая странная вещь, которую когда-либо говорили мне, – фыркаю я.

– В смысле, на МРТ. Хочу провести пару тестов. С тобой и, по возможности, с Энни, если она действительно экстрасенс, как ты говоришь. Напомни, что ты умеешь? Я не совсем понял, – он проводит рукой по волосам, и я понимаю, почему его прическа такая неопрятная, – честно сказать, я все это не очень понимаю. Я все это рассматривал как особый набор умственных расстройств, которые можно было увидеть при сканировании. Но если все это правда...

– Все это правда. Клянусь. И в моем мозге нет ничего особенного. Если бы ты его просканировал, то наверняка увидел бы, лишь бурлящую черную массу, – я закрываю глаза и представляю себе свой мозг. Он будет черным, полностью, местами красный от ярко сияющих точек, за которые хочется уцепиться, но которые только освещают то, что я не хочу больше видеть. От скана моего мозга у него будут кошмары.

– Но ты говорила, что у тебя превосходные инстинкты.

– Я никто. Я хорошо натасканный сопутствующий ущерб, – Чикаго появляется перед нами, старые здания и новые здания, машины, деревья, озеро, и я так устала, и моя рука так болит, и мне нужно добраться домой и каким-то образом скрыть свои мысли и эмоции.

Нет проблем.

– Как только въедем в город, тормози и выбирайся из машины. Можешь забрать наличные из моей сумочки. Дай взглянуть на твой бумажник и телефон.

Он втаскивает их из кармана, и я проверяю его телефон. Он никому не звонил и не писал смс. Хороший мальчик. Я открываю окно и вышвыриваю оба предмета, чем дальше, тем лучше.

– Эй!

– Что «эй»? Остаться в живых, помнишь? И если хочешь этого, тебе нужно делать то, что я говорю, без малейших отклонений. Найди самый дешевый отель. Не хочу знать, где и как он будет называться. Создай электронную почту chloethedog@freemail.com, пароль north1 – и посылай сообщения самому себе. Я ее проверю, и мы назначим встречу. Не знаю, когда именно, но я отвечу. Не могу планировать надолго вперед, иначе наблюдающие за мной Провидцы заметят это. Если еще не заметили.

– Ты часто такое делаешь? – спрашивает он, его лоб прорезают морщинки.

– Только для тебя. Не испорти все. Не забывай, что ты мертв. Я всем рискую. Понимаешь?

Он тормозит. Мы в отдаленном пригороде, здания здесь - из старого кирпича, деревья еще не цветут и почки не распустились. Ветрено. И холодно.

Поворачиваясь ко мне, он кивает. Его лицо такое открытое и невинное, и я знаю, что он не сможет соврать даже если попытается.

– Ты спасла мне жизнь, Фиа. Или пощадила ее. Одно из двух. Я не сделаю ничего, что может поставить под угрозу твою.

Я натянуто улыбаюсь.

– Я рада, что ты остановился погладить собаку, – потом я выхожу. Ветер хлещет меня и заставляет руку болеть еще сильнее, пока мы выбираемся из машины и проходим перед капотом. Я стягиваю рубашку, отдаю ему и пожимаю плечами, будто извиняясь. Я не могу появиться в ней. Я не смотрю на свое плечо (эта кровь, ненавижу кровь, по крайней мере, в этот раз она моя).

– Ну, тогда до связи?

– Если не помру, – говорю я легко, а потом, поддавшись импульсу, ведь так я привыкла жить, подхожу к нему на цыпочках и целую в щеку. По ощущениям... неплохо. Действительно неплохо. Я хотела бы сохранить это чувство, глубоко внутри, попытаться выяснить, что оно для меня значит. Но нести это чувство домой небезопасно.

Я возвращаюсь в машину и еду в единственное самое опасное для меня сейчас место. Я должна быть в ужасе. Я должна развернуться и отправиться куда угодно, только не туда.

Я должна свернуться в клубок и расплакаться. Вместо этого, я думаю обо всем в целом огромном мире, что меня злит - есть много вещей, ой как много - и я начинаю напевать Джастина Бибера, набрав полную грудь воздуха.

Я сделаю это.

Переводчики: DiamondsAndRust, Kejlin, rybamoea, natali1875

Редактор: DiamondsAndRust, Kejlin

Всего комментариев: 1

Порядок вывода комментариев:

Punishment | 02.10.2013 | 21:06

(0)

Что?! Она напевает бибера?? :killed: Героиня пала в моих глазах...
Спасибо за перевод)

Спам

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация | Вход

Вверх

© 2011-2019 | Разработчик сайта - студия дизайна | Хостинг от uCoz
Все материалы на этом сайте предоставлены исключительно в ознакомительных целях.Права на размещение книги принадлежат их законным правообладателям. Если вы являетесь автором или правообладателем и не желаете, чтобы ваша книга находилась на этом сайте - сообщите мне и она будет удалена.

Категории

Список авторов

Статистика