Глава 26

Ублюдок.
Торин мог думать только об одном: единственное, чего он когда-либо хотел, предложили ему. Освободиться от демона, получить возможность прикасаться к кому угодно в любое время, драться с кем угодно в любое время, заниматься сексом и никогда не беспокоиться. Никогда не причинять боль другим, кроме намеренной. Никогда не испытывать чувство вины или сожаления за то, что невозможно контролировать. Но, конечно, ради этого ему нужно отказаться от женщины, которую любил и желал сильнее, чем способность дышать. Никогда не прикасаться к ней, когда он, наконец-то, сможет это сделать, не причинив ей вред.
Этого не произойдет.
Ему не стоит даже думать об этом. Кили его, и Торин не откажется от нее. Даже ради мечты. 
Кили отвернулась от него.
– Не могу поверить, что говорю это, но... ты можешь принять предложение Гадеса, и тебе не придется беспокоиться о моих чувствах. Я прослежу, чтобы он сдержал условия сделки, прежде чем поместить тебя в коробку ожидания, как ты однажды потребовал.
– Нет. – Его не забудут, никогда. Он подошел к ней, огонь в его сердце распространился по всему телу. – Я не отпускаю тебя. Никогда не отпущу. Я сберегу тебя. 
– Нет. Это то, чего ты всегда хотел. То, что тебе нужно. 
– Я нуждаюсь только в тебе.
– Нет!
Потерять ее.
– Он – зло. Я не доверяю ему.
Когда Гадес удалит демона? Через несколько веков? Как он это сделает? Какая часть Торина останется в живых? Будет словно ты вошел в Клеть Принуждения, и прикажут демону уйти, а носителю выжить... да, Торин останется жив, но в ужасном состоянии. Он станет овощем. По крайней мере в теории.
Это не стоит риска.
Не с Гадесом. С королем проклятых слишком много переменных. Все равно любая из них не имеет значения.
– Я же сказала тебе, – настаивала Кили. – Я прослежу, чтобы он сдержал условия сделки.
– К черту сделку!
– Нет, Торин, послушай меня.
– Нет. Это ты послушай меня, Кили. – Она полна решимости покончить со всем этим... с ним. Он получит это. Плавали – знаем. Из-за ее упрямства, чтобы он не сказал, не изменит ее решения. Кили сделает то, что, по ее мнению, сделает его счастливым в конечном счете, с или без его согласия. 
Нельзя отпускать ее.
Отчаяние охватил Торина, когда он понял, что остался единственный выход. Слова не подействуют, но поступки могут. Ему следует доказать, что они получат все, чего хотят. 
– Знаешь, что? – спросил он. – Пора перестать слушать, пора перестать говорить. Я хочу тебя. Полностью. И получу. 
Торин докажет, как сильно нуждался в ней. Полностью удовлетворит ее, и она никогда не захочет уходить от него.
– Впоследствии ты не заболеешь.
Ее глаза расширились... и он понял, что зацепил ее.
– Как? – спросила она, затаив дыхание.
– Я покажу тебе. – Если он облажается и прикоснется своей кожей к ее, она выполнит угрозу. Торин знал, что нельзя напортачить. 
Это напрягает.
И подавляет. 
– Ты готова? – спросил он.
– Я... я...
Нужно подтолкнуть ее.
– Ты сильная... нет никого сильнее. Ты можешь выдержать что угодно. Сколько раз ты говорила мне, что приз стоит последствий?
– Бесчисленно. – Она поджала губы и покачала головой. – Давай подумаем для начала.
– Принцесса, Гадес – не единственный путь к моей свободе и, конечно, не самый надежный. Ты забываешь об Утренней Звезде.
– Не забываю. Просто не рассчитываю на нее больше. Я пыталась найти ее, но не смогла.
Снова теряю ее...
– Кроме того, – добавила она, – ты хотел оставить меня прежде, хоть еще и оставалась возможность с Утренней Звездой. Что если я буду пытаться снова и снова, но не смогу найти ее?
– А если сможешь?
Она переступила с ноги на ногу. Открыла рот и закрыла. 
Кили колебалась... самое лучшее время. Торин подскочил, схватил ее за талию и кинул на кровать. Когда она перестала подпрыгивать, он с удовлетворением отметил, что Кили осталась там, где была, а не уползла прочь, ее дыхание стало быстрым и неглубоким.
Он подошел к матрасу. Ее золотистые волосы лежали на подушках, страстный взгляд задержался на нем. Моя. Его кровь струилась по венам, вновь пробудилась река, плотина полностью разрушена.
– Мы сделаем это, – сказал он. Торин вытащил куртку из шкафа, ту из тонкого материала, способного отталкивать воду, и накинул ее на Кили. – Сними свой лифчик, останься в рубашке, затем надень это. 
Она облизнула губы и послушалась. 
– Мы дойдём до конца? – спросила она мягко, но не менее эффективно. 
Он медленно наклонил голову.
– До самого конца.
Кили медленно расслабилась на кровати. Сквозь ее рубашку и его куртку, он увидел, что ее соски затвердели и молили пососать их.
– Джинсы, – сказал Торин. – Избавься от них. От трусиков тоже.
Она сняла и то и другое и отбросила материал.
Такие длинные ноги, между которых находился новый центр его вселенной. Розовый... влажный. Его сердце чуть не остановилось.
Он отошел во второй раз... несомненно самая трудная задача в его жизни.
– Торин?
Он думал об этом. Много. Решил, что нашел способ притворить в жизнь все, о чем желал... все, о чем она желала. Он нашел хлопковые брюки и пару печаток и дал их ей. Ее трепет усилился, когда она надела их.
Когда она посмотрела, в ее глазах практически бушевало пламя, Торин расстегнул ширинку и слегла ослабил давление на возбужденный член, но не снял ни одного предмета одежды. И не собирался. 
Он надел презерватив, прежде чем забраться на матрас. Кили втянула воздух. С намеренной медлительностью он двинулся к ней. Затем, наконец, расположился между ее ног и обхватил пальцами ее лодыжки, великолепный жар ее кожи прожигал ткань между ними. Она застонала, когда Торин провел пальцами по изгибу ее стоп, затем выше, выше... и остановился, когда достиг коленей. 
– Тебе нравится ощущать мои руки на себе? – спросил он.
– Больше чем что-либо, – выдохнула она.
Он продолжил скользить вверх... вверх... и затем достиг ее сердцевины. Торин наклонился вперед, положил край куртки между ее ног и прижался своим языком, ее тело полностью защищено от него. Даже от его слюны. Он облизал скрытый, но податливый клитор. Кили извивалась, выгибала бедра, требуя большего от него, и он стал двигать языком жестче и сильнее.
– Торин! – Она со стоном уперлась ногами в матрас и протянула руку в перчатке, чтобы зарыться в волосы Торина. – Ощущения потрясающие. 
Мужчины часто тратили жизнь на поиски такой женщины как она. Но Кили принадлежит ему. Только ему. Тому, у кого нет опыта. Тому, кто может нанести ей непоправимый вред. И все же, казалось, она не могла насытиться им.
– Как бы я хотел, чтобы твой мед пролился мне в горло. – Он продолжал работать языком, смачивая стойкий материал, также, как и она увлажняла его. Незадолго до этого, он представил, что может действительно вкусить ее. Такая сладкая, такая чертовски великолепная.
Кили двигалась в унисон с ним, и его зубы вступили в игру, покусывая ее... затем посасывая покусывая... потом опять... а она стала извиваться и выгибаться под ним быстрее, и вскоре выкрикивала его имя хриплым голосом, когда незамедлительно и тяжело кончала. 
Но Торин еще не закончил с ней. 
Двигаясь вверх, он через куртку лизнул ее пупок. Поскольку никогда не уделял внимания этой области. В своих фантазиях, Торин ласкал грудь и клитор... что считал хорошим началом... больше ни о чем даже не вспоминая. Но каждый дюйм этой женщины ему дорог. Пиршество. 
– Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала? – спросила она и ахнула, когда Торин прикусил сосок. – Пожалуйста, позволь мне...
– Я просто хочу, чтобы ты получала удовольствие. Раньше у меня такого не было, и хочу отдать тебе все, абсолютно.
Он сжал ее груди, ее мягкие, пышные груди, затем припал к одному из сосков и всосал его, потом сделал тоже самое с другим.
Она открыла рот, чтобы сказать что-то еще... не то чтобы он прислушивался к чему-то еще кроме "Да, Торин, все что пожелаешь, Торин", но вместо слов с ее губ сорвался стон капитуляции, когда ее удовольствие приблизилось к крайней степени возбуждения.
Он жестко всосал, и ее стон превратился в хрип. Кили обхватила его за шею, удерживая на месте. Ее колени скользили вверх и вниз по бокам Торина, пока его рука в перчатке опускалась вниз, вдоль живота, проникая в штаны... Она замерла, хотя ее хватка стала еще сильнее. Он словно балансировал на краю утеса, когда прижался пальцами к ее влажному теплу.
Она дрожала под ним. Кили застонала, а затем потребовала больше и жестче. Торин сделал круговое движение... затем вверх и вниз... вновь круговое движение... пока она не начала задыхаться, бессвязно бормотать, а ее ноги не раздвинулись шире. 
– Заполни меня, – умоляла она. – Пожалуйста, заполни меня. 
Не в силах сопротивляться, он погрузил в нее один палец. Стенки ее влагалища сжались вокруг него, так восхитительно туго, Торину пришлось прикусить язык, чтобы не дать себе кончить прямо сейчас. Он оперся лбом в ее грудь, его мышцы напряглись из-за охватившего опьяняющего желания, вены расширились от нового прилива крови, распространяя раскаленное удовольствие по всему телу. Пот стекал по вискам, между лопаток. 
– Так хорошо, Торин. Это замечательно. Это сводит меня... с ума... не уверена, что я... выживу. Кто знал... это как... я умираю? Что ты... делаешь со мной?
Даю тебе всего себя. Он погрузил в нее еще один палец, двигал ими внутрь и наружу, сначала медленно, затем быстрее... и жестче... словно также отчаянно хотел войти в нее. Еще рано.
– Сможешь принять еще один, принцесса?
Но не стал дожидаться ее ответа, а просто погрузил третий палец.

***

Кили горела от осознания и необходимости. Торин поставил ее выше всех остальных, выше всего, и сейчас ее тело болело от его неистового внимания, ее кожу покалывало под одеждой, а конечности дрожали. Великолепно.
Он великолепен.
Ей нужно завершить дела, не следовало подталкивать его к этому шагу. И, возможно, она пожалеет об этом... завтра. С Торином, распластанным над ней, прижимающим своим весом, и запахом, окутывающим ее, она полностью погрузилась в удовольствие. Оно пронизывало кости, затмевало разум, щекотало каждую клеточку. Кили переполняли неприличные ощущения. 
А Торин был...
О, да! Он двигал пальцами внутрь и наружу, поднимая ее к новым высотам, поскольку Торин единственный доставлял ей удовольствие. И ей нужно удостовериться, что он получит тоже самое. Нет, намного больше. Он был новичок в этом деле, и должно быть....
Его пальцы коснулись местечка внутри нее, заставляя Кили закричать и молить о большем, лишая её здравомыслия. Она достигла точки невозврата. 
Как опытный воин, он в полной мере воспользовался брешью в ее броне, терся и терся... так хорошо... и терся...
Она потянулась, желая обхватить рукой его член. Но Торин одной рукой завел ее руки над головой, а второй продолжил изысканную пытку, постоянно двигаясь внутрь и наружу, внутрь и наружу.
– Торин.
– Ты такая влажная, принцесса.
– Да, – задыхалась она. – И я хочу тебя. Хочу всего. Дай это мне. Прошло столько времени, и я никогда и никого не жаждала так, как тебя.

***

Торин освободил пальцы из горячего захвата великолепной влажности Кили, чтобы схватить ее за подбородок и заставить посмотреть на него. Крик разочарования стал музыкой для его ушей. Её глаза заволокло поволокой, но они ярко пылали, а на щеках заиграл румянец. Она никогда не выглядела более милой. 
Вскоре она по-настоящему станет принадлежать ему.
– Я не откажусь от тебя, – сказал Торин. – Это никогда не изменится.
Ее ресницы затрепетали, закрываясь, когда ее тело выгнулось, чтобы прижаться грудью к нему. Твердые, соблазнительные соски создавали пьянящие трение.
– Пожалуйста. Пожалуйста. Торин, это больно. 
– Не хочу причинять тебе боль. 
Дрожь прокатилась по его телу, выбивая из колеи. Кили была его первой возлюбленной... и последней. Он никого и никогда не будет хотеть так, как ее.
Другой мужчина, возможно, запаниковал бы, думая об единственной, но Торин обрадовался. Он никогда бы не согласился на бледную замену, в памяти или в жизни.
– Готова для меня, принцесса? – Он убедился, что латекс на месте, посмотрев на твердый как сталь член в расстёгнутой ширинке. Кровь Торина вскипела, а сердце пустилось вскачь, когда он прохрипел: – Схватись за спинку кровати. 
Когда она послушалась, он разорвал ее штаны между ног и устроился между ними. Торин разместился у входа в лоно, только головкой соприкасаясь с ее влагалищем, и, черт возьми, он уже мог почувствовать, какая она теплая и тугая, ему пришлось прикусить язык, чтобы мгновенно не кончить.
Он дрожал, сопротивляясь бесконечным волнам экстаза, пока медленными толчками входил в нее, по дюйму за раз, давая ей время привыкнуть к его размеру. Давая себе время привыкнуть к первому ощущению чистейшей эйфории. 
Торин так долго жаждал этого. Ждал этого. Мечтал об этом. Проклинал проходящие века за отсутствие этого. И тут ему дарована женщина, которая затмила остальных.
– Торин! – Она уперлась ногами в матрас и приподняла бедра, принимая его глубже... так чертовски глубоко... пока он не вошел в нее до основания презерватива.
Толчки усилились. Это было... он был... нет слов.
Нет, не правда. Было одно. Навсегда.
Это навсегда с ним.
Она навсегда с ним.
Ее стенки сжимали его член туже, чем любой кулак. Кили была горячей, восхитительной и мягкой. Непонятно, как он жил без нее, и знал, что не сможет вернуться в прежнему. 
– Двигайся, – выдохнула она. – Ты должен двигаться во мне.
Да. О, да. Когда он отстранился, то почувствовал горячее скольжение, ощущение эйфории усилилось, и Торин не мог вдохнуть. Кили обхватила его талию ногами и подтолкнула, пытаясь заставить его податься вперед. Но он не подчинился. Сопротивлялся, продолжал отклоняться... пока практически полностью не вышел из нее. Затем застыл на мгновение, насмехаясь над потрепанными краями своего контроля, понимая, что ждет его, когда войдет обратно, но он так нуждался в этом. Жаждал.
– Торин! – выкрикнула Кили.
Желая, чтобы ее голод возрос, он подождал еще больше... всего на секунду дольше... прежде чем со всей силы толкнулся обратно. Кровать затряслась, изголовье впечаталось в стену. Портрет упал, стекло разбилось.
– Да. Да, да, да. – Она запрокинула голову и закричала: – Еще.
Ничто не могло остановить его.
Он отстранился и вновь задержался у входа, прежде чем ворваться внутрь. После этого плотина прорвалась. Больше не было ни секунды ожидания, ни одной остановки. Торин толкался, быстрее и быстрее, жестче и жестче, от чего изголовье кровати ударялось об стену. 
Кили была такой влажной, что он легко скользил несмотря на тугое, горячее лоно. Торин стремился к разрядке... это скорее даже не желание, а необходимость. Попытка разбиться на части. 
Впервые, он внутри нее. Внутри своей женщины. С ней он изведывал то, чего никогда не испытывал с другими. Торин узнавал ее, полностью. Брал ее, полностью. Отдавал все, что имел.
Кили вонзила зубы в его грудь, и даже сквозь рубашку он почувствовал укус... и ему это понравилось. Его женщина окружила его. Она была везде и сразу. Ее вкус все еще оставался у него на языке. Ее стоны эхом звучали в его ушах. Она выкрикнула его имя, вновь кончая, сжимая его член, выгибаясь под ним, цепляясь за его спину. И... и... его разум раскололся. 
Наслаждение охватило его, заполнило и уничтожило. Затем он задрожал над ней, оргазм сжигал его, и Торин закричал словно животное. Великолепный. Полный. Удовлетворенный.
Заклейменный.

Переводчики: Shottik
Редактор: natali1875