Глава 4

Полный решимости доказать Николе свою точку зрения, Колдо из больницы переместился в свой подземный дом в Вест Индиа Ки (район в Лондоне, Англия – прим. пер.). Место его величайшего позора.
Здесь он держал свою мать. 
Небольшая скрытая пещера освещалась мягким зеленом светом, который излучало озеро чистейшей воды. Свежесть воздуха охватила его, буквально потрескивая жизненной энергией.
Как и в доме в Южной Африке, здесь не было ни мебели, ни гобеленов, ни украшений, ни удобств любого рода.
Впрочем, здесь все же была еда и вода, а также одеяло. Он хотел было обеспечить мать кроватью, но потом вспомнил, что она никогда не заботилась о нем подобным образом.
– Так-так, – произнесла она, – смотрите-ка кто вернулся.
И вот она. Корнелия. Ее имя означало "копье". Именно такой она и была. Острая и смертоносная, способная проколоть сердце человека и безразлично уйти, оставив медленно умирать.
Она сидела в углу клетки, в домотканом платье из натуральной ткани. Колдо бросил его ей, сорвав небесную мантию. Райские шмотки легко очищались от грязи самостоятельно, вдобавок, возвращая чистоту и своим владельцам.
Он не хотел, чтобы у Корнелии была возможность почиститься. Колдо желал, чтобы она узнала ощущение грязи, которую никогда нельзя будет вычистить.
Кожа ее побледнела, веснушки резко выделялись. Ее длинные волосы были сострижены и теперь едва достигали ушей. Пряди спутались и торчали в разные стороны.
Не он сотворил с ней это. Несколько недель назад мать была захвачена бандой демонов pică (похоть), утащивших ее в ад, в попытке заставить Колдо предать Захариила. Вместо этого он спас ее.
Воин понятия не имел, что еще с ней сотворили, – только то, что пытки действительно имели место. Она находилась при смерти, когда Колдо нашел ее, это было единственной причиной, почему Корнелия не боролась с ним во время лечения. И вот они здесь.
Она – полна ненависти, как и всегда.
Он – странно недовольный ситуацией.
С детства находясь под правлением отца, Колдо мечтал наказать ее гораздо худшими способами. Он все еще хотел этого, о, да.
Жажда мести всегда сжигала изнутри. Но он не мог. Он бы не стал. Позволил себе лишь мелочи, вроде отсутствия кровати и лишение надлежащей одежды, но ничего больше.
Колдо совсем не был похож на мать, и каждый день доказывал это. Он приходил сюда, боролся с желанием сделать что-то гадкое, а потом уходил.
Мудрые знают, что не стоит и приближаться к вратам своего искушения, но Колдо все никак не мог заставить себя остановиться.
– Здравствуй, Мать.
Женщина втянула воздух.
– Я должна была отрезать твой язык, когда у меня был шанс, – она бросила в него камешек. Тот отскочил от плеча и упал на пол.
– А еще утопить меня. Я знаю.
Корнелия нахмурилась, пряча в длинных ресницах фиалковые глаза, которые он так часто видел в своих кошмарах.
– Тогда я не была способна на насилие. Но твой отец... я ожидала от него большего. Он должен был сделать то, чего я не могла.
– О, не сомневайся, он пытался. – Много раз.
Колдо вспомнил тот день, когда Корнелия пролетела над лагерем отца и сбросила его. Ослабленный и изнуренный, боль от жесткого приземления мучила больше, чем рана от вырванных крыльев.
Огромный лысый мужчина с большим количеством мышц и шрамов, чем Колдо когда-либо видел, грузно подошел к нему. Откуда-то сверху крикнула Корнелия:
– Вот и твой сын, Нокс, да уничтожьте друг друга!
Нокс. Имя, которое означало ночь.
Через секунду Колдо потерял сознание, а очнулся на полу просторной палатки. Лысый мужчина нависал над ним, он широко ухмылялся и глаза его были так же черны, как и его имя.
– Ты мой сын, не так ли? Воспитан творящим добро ангелом.
Его мать? Творящая добро?
– Держу пари, она напичкала тебя глупыми представлениями о добре и зле, – продолжал Нокс. – Не так ли, парень?
Было трудно концентрироваться на словах – все внутри Колдо кричало: "Беги и никогда не оглядывайся назад".
Но он был в ловушке тела, слишком слабого, чтобы двигаться или переместиться. Все, что ему оставалось – это смотреть, как из пор мужчины поднимались тонкие завитки дыма, наполняя воздух запахом серы.
Именно в этот момент осознание свалилось на Колдо. Лысая голова, бездонные глаза и черный дым могли означать только одно.
Нефас. Его отец принадлежал к самой опасной, мерзкой расе из существующих. Расе, которая подкрадывалась к людям, медленно и мучительно отравляла... уничтожая полностью. Раса, не имеющая совести.
Подобная демонам.
Нефас несли смерть. Пожиратели душ.
Возраст жертв никогда не имел значения, так же, как и их пол. Монстры жили, чтобы причинять боль. Они убивали и смеялись в процессе.
– Не беспокойся, – произнес мужчина, – мы это исправим.
Нокс хотел, чтобы Колдо принял образ жизни Нефас. Тот сопротивлялся... поначалу. Но каждый раз, когда он пытался убежать, его отец тут же следовал за ним по пятам, легко догонял и тащил обратно, наказывая.
Однажды Нокс связал его и влил кислоту в глотку. В другой раз вырвал глаз и прибил к прутьям клетки таким образом, что Колдо мог смотреть сам на себя.
Подрастающему воину пришлось отыграть глаз обратно и вставить на место. К тому времени он уже был немного старше и мог частично излечиваться. Но все же его зрение больше никогда не было прежним.
Злоба и ненависть пустили корни. Почему он? Почему никто не спас его? Сколько еще боли заставят вынести?
Наконец, он потерял волю к борьбе. Он сдался. Совершал налеты на деревни. Помогал отцу и другим солдатам припадать к ртам жертв и высасывать их невинные души, оставляя только безжизненные оболочки.
"Человек будет делать все что угодно, чтобы выжить, парень".
Это был один из уроков отца, принятый близко к сердцу.
Теперь Колдо был убежден, что перешел точку невозврата. Он мог бороться еще ожесточеннее. Должен был бороться ожесточеннее. Вина всегда будет управлять им, а стыд – переполнять его душу.
У него было слишком много воспоминаний. Темных воспоминаний, которые никогда не исчезнут. Каждое из них заставляло его страстно желать вырвать свои глаза, только чтобы забыть увиденное, или отрезать себе уши, чтобы заглушить крики в них.
За годы он заработал себе достаточно большую славу, чтобы привлечь внимание Германуса.
Армия Посланников внезапно напала на лагерь отца, чтобы уничтожить Колдо. Увидев шрамы на его спине, воины ошибочно предположили, что он не относится к расе Нефас, так как те не могли иметь крыльев. У Колдо же они явно когда-то были. В итоге, его захватили в плен.
Это стало началом его новой жизни.
Германус – имя, означающее "брат", – мог бы, и, вероятно, должен был убить его, несмотря на происхождение.
Колдо впал в бешенство. Он запутался, проклинал все и бросался на любого, кто приближался. После всего, что он натворил, после стольких убийств, разве мог он простить себя, примкнув к "благодетелем человеческим"? Невообразимо!
Но Германус заглянул вглубь, увидел вину и стыд в глазах Колдо. Чувства мощные и очевидные даже тогда.
Король Посланников в течение нескольких лет отучал Колдо от гнева, прилагая массу усилий, чтобы успокоить молодого человека, обремененного таким тяжелым прошлым. Он убеждал Колдо, что тот способен на иное, у него всегда будет безопасное, комфортное место для сна и достаточно еды, чтобы утолить голод.
Впервые кто-то проявлял заботу и беспокоился о нем, и вскоре Колдо полюбил Германуса, – так, что был готов умереть, защищая его.
– Зачем ты связалась с Ноксом? – спросил он у матери, обходя клетку. 
– Почему бы и нет? Он был очень красивым мужчиной.
Наверняка были женщины, которые находили привлекательным столь опасного мужчину, предположил Колдо. Невзирая на лысину и пустоту в глазах, у него было самое прекрасное лицо из тех, что довелось видеть Посланнику. В его чертах была чистота, которая большинству могла бы только сниться.
– Ты надеялась укротить его? Неужели думала, что станешь той единственной, кто сможет изменить его?
Не отводя глаз, Корнелия поднялась на ноги. Она никогда не поворачивалась к нему спиной, где были сложены белоснежные крылья. Мать боялась, что Колдо вырвет их. И страхи не были беспочвенны, ведь искушение было так велико!
– Зло не может измениться, – сказала она.
– Он предал тебя ради другой? Одной из его вида? Женщине, больше подходящей его специфическим вкусам? Или, может, он обратился не к одной женщине, а многим?
– Заткнись.
Он не собирался. Похоже он угадал. Игнорируя боль, скрутившую желудок, Колдо произнес:
– Знаешь, он часто посмеивался над тобой. Рассказывал, что ты была влюблена в него, умоляла остаться. Что ты рыдала, когда он ушел. Рассказывал....
– Заткнись, заткнись, заткнись! – Закричала женщина, бросившись к прутьям клетки со стороны Колдо. Она встряхнула их с такой силой, что воин удивился, как закаленная сталь осталась на месте.
Ему должна была понравиться яростная реакция. Он так долго добивался от нее этого – ярости, разочарования. Чтобы мать ощутила собственную беспомощность. Пережила хотя бы жалкое подобие того, что ему приходилось выносить столько лет. Но его затошнило с новой силой. Как он мог так поступать с женщиной? С какой-либо женщиной?
Как мог он причинять боль кому-то из своего рода?
Она плюнула на его ботинки.
– Я ненавижу тебя! Ненавижу так, что не могу свободно дышать! Я лучше сгнию в этой клетке, чем стану притворяться, что люблю тебя и раскаиваюсь из-за того, как относилась к тебе! Не дождешься. Ты как был редкой мерзостью, так ей и остался. День, когда ты сдохнешь, станет для меня праздником.
Боль и ярость дополнили палитру разрывающих его переживаний, тьма сгустилась в загнанном в тупик уме.
Он отошел подальше, чтобы избежать соблазна наброситься на нее и прикончить, – став точной копией своего отца. Запахи жасмина и жимолости преследовал его.
Даже здесь Корнелия источала презренные ароматы.
Чем невинный маленький мальчик мог вызвать к себе подобное отношение? Как она могла обвинять Колдо в грехах его отца?
Почему, даже по прошествии всего этого времени, Колдо все еще было больно?
– Если я когда-то умру – произнес он, – ты не будешь причиной. Ты слишком слаба. Ты всегда была беспомощной, именно поэтом Нокс и ушел от тебя.
Она снова плюнула ему на ботинки.
Сжав кулаки, он переместился в свой дом в Южной Африке. У него было около шестнадцати домов, разбросанных по всему миру, надежно укрытых от надоедливых взглядов людей, но это было больше, чем просто убежище, здесь он проводил большую часть своего свободного времени.
Не успев до конца еще проявиться в новом месте, он замолотил кулаками о стену, раздирая едва зажившую кожу. Брызнула кровь, захрустели кости.
На этот раз гнев не удалось успокоить так быстро.
Прошло довольно много времени, прежде чем он сорвал с себя одежду. Порванные в лоскуты, рубашка и штаны восстановили свою форму, еще не долетев до пола.
Он всматривался в бурный водопад, а прохладные капли заскользили по разгоряченной коже.
Эта женщина...
Он ударил кулаком о стену, каменная крошка и пыль поднялись в воздух.
Ей всегда удавалось довести его Колдо до такого состояния, будто его сердце разбито, мелко нашинковано и превращено в пепел. Он должен научиться справляться с ней.
В противном случае, он может убить ее.
Когда-нибудь Корнелия испустит дух. Но ее душа не вознесется, не воссоединится со Всевышним на небесах.
Она попросту не сможет. С той ненавистью, что живет в ее сердце, только один путь – вниз. Это духовный закон, и никому, даже Посланникам, не под силу его изменить.
Дьявольщина не уживается рядом с божественным.
Именно поэтому самому Колдо угрожала опасность.
Корнелия заслужила свою участь, это так. Она может страдать до скончания веков. Но ее сын не станет причиной ее ранней смерти. Воин не уподобится ей, хоть и приходится повторять себе об этом каждый день. Даже больше, – ему хотелось невозможного. Ответов. Ее любви.
Прощения.
Мужчина стиснул зубы. Нет, он не такой, как она, и больше не желает всего этого. Ощутить вкус мести – вот все, о чем он мечтал.
Эта мысль пронзила его, и он задумался. Разве мог кто-то вроде него помочь такой хрупкой женщине, как Никола?
Колдо осознал, что следовало бы держаться от нее подальше. Но он этого не сделал, а теперь было слишком поздно.
Он телепортировался от нее, чтобы доказать наличие сверхъестественного. Надеялся, что девушка поверит ему, и сделает первый шаг в борьбе с демонами. Теперь она в курсе.
Возможно, она будет задавать вопросы.
Если она спросит у неправильных людей, они могут дать ей неверные ответы.
Он провел рукой по гладкой коже головы. Воин должен придерживаться своего плана.
И это не так уж плохо, сказал он себе. Никола заинтриговала его. Ее голос, такой нежный, такой сладкий... такой пленительный, он снова ждал этой ласки.
Ее остроумие. Ее стойкость. Ее храбрость. Он ранил ее, и все же она не стенала, пытаясь вызвать жалость.
За тот недолгий срок, что отведен был ей на земле, на нее сыпалось одно бедствие за другим. Может быть, в этом были повинны демоны, а может – несовершенство мира.
Возможно, и то и другое. Вне зависимости от причины, он желал для нее лучшего. Как в свое время желал для него Германус.
Колдо просто должен обучить ее, как бороться с ядом. И должен сделать это так, чтобы она сохраняла спокойствие.
Страх будет и дальше вредить ее здоровью, играя на руку paura (страх), а напряжение ослабит ее иммунитет на радость grzech (грех).
Без страха и напряженности токсины исчезнут. Если в ее жизни будет надежда и радость, отравление уйдет быстрее.
Чему ты уделяешь внимание, то и растет, а что без него осталось – отмирает.
Сможет ли она увидеть свет за негативными эмоциями?
Искра вспыхнувшей надежды так или иначе заслонила собой каскад негативных переживаний, что вызвала его мать.
Он не мог дождаться, чтобы увидеть, как Никола отреагировала на его внезапное исчезновение.
Девушка или примет это за плод воображения, или на самом деле поверит в сверхъестественное.
– Это не то, что я надеялся увидеть, – раздался позади него мужской голос.
Все еще обнаженный, Колдо развернулся лицом к Тэйну, первому заместителю командующего армией Захариила. "Тэйн" означает "свободный".
И воин в полной мере оправдывал свое имя. Чувственная ненасытность этого парня была общеизвестна. Он менял любовниц, как перчатки, отбрасывая предыдущих, как отработанный материал.
Даже зная об этом, женщины стекались к нему, словно он являлся единственным обладателем белокурых локонов и пленительных голубых глаз.
– Что Захариилу угодно, чтобы я выполнил на сей раз? – Поинтересовался Колдо, извлекая из воздушного кармана новую мантию.
Он натянул ее через голову, пытаясь не смотреть на крылья Тэйна. Те изгибались за широкими плечами воина, ниспадая до самого пола.
Непорочный белый переходил в ослепительно золотой цвет. Попытался не смотреть ииии... провал.
– Лучше показать, чем объяснять, – загадочно сказал Тэйн.
Это не сулит ничего хорошего.
– Ясно. Веди.

Переводчики: marisha310191, aveeder, Tenacia, Kejlin, natali1875
Редактор: grammarnazi