Глава 28

Колдо наблюдал, как Захариил приземляется на окраине облака Германуса... нет, теперь владельцем стал Клириси.
Золотые крылья сложились за спиной воина, и внезапный приступ зависти накрыл Колдо – как всегда. Он должен был перестать чувствовать это, но, ох, что могло бы быть. Он был не из тех, кто верит в то, что все происходит по какой-то причине. Плохие вещи случаются, потому что у людей есть свобода воли.
Конечно, он верил в то, что нечто плохое могло пойти на пользу человеку. Однако, потеря крыльев? Колдо не мог представить себе, что хорошего это может принести.
А его потеря способности перемещаться? Нет. От этого тоже не могло произойти ничего хорошего. Как бы он путешествовал? Как бы выжил? Он был благодарен, что исцелился.
Либо яд Сирены исчез сам по себе, либо его радость от присутствия Николы помогла побороть его. Возможно, последнее. С каждым днем он все крепче привязывался к нежному человеку. Нуждался в ней чуть более неистово.
Захариил начал двигаться, говоря:
– Клириси желает встретиться с тобой.
Колдо шел с ним в ногу, ботинки с глухим стуком ударялись о булыжники, которые образовывали дорогу через облако к помосту храма. Цветы росли по сторонам, кристально чистая река змеилась вдоль всего пути. Небо было ярко-синим, солнце отбрасывало лучи золотого и оранжевого цветов и скручивало их, подобно лентам.
– Ты знал, что я хотел Николу до того, как ты поручил мне охранять ее, – сказал он.
– Да. Но ты знал, что это временно.
– Конечно. Чего я не мог понять, так это то, как ты догадался.
Никто не выдал, что чувствует неловкость, Захариил пожал плечами, демонстрируя, что его это не заботит.
– Всевышний послал моему разуму видение. Я наблюдал, как ты вернулся в больницу. Слышал ваш разговор в лифте.
Колдо был не против иметь видения о других. Но чтобы у других были видения о нем?
– Он хочет тебе счастья, – добавил Захариил.
– Знаю. – Но верил ли он в это в действительности? После всего, что сделал Колдо... – Так вот почему ты послал Джамилу в ее офис?
– Да. Я хотел, чтобы ее хорошо охраняли, пока ты отсутствуешь. Ты был так нестабилен, Колдо. Знаешь, что был. Ты был как бомба, близкая к детонации, и каждый на твоем пути почувствовал бы отголоски взрыва. Девушка успокоила тебя, и я рад этому. – Захариил похлопал его по плечу.
Голубокрылые ангелы открыли двойные двери.
– Сейчас я уйду, раз у тебя встреча, – сказал Захариил.
– Отлично. И спасибо. – Колдо прошел внутрь здания, его шаги отдавались эхом. Коридор оказался пуст.
Прежде он был заставлен антикварной мебелью и всегда трещал по швам, заполненный Посланниками, которые сновали здесь и болтали. Демоны скорее всего испортили обстановку, а Посланники ждали вызова.
Призывы, которые посылал Германиус.
Сжав руки в кулаки, Колдо пошел дальше по коридору. Двери в тронный зал охранялись еще одной парой ангелов и уже были открыты. Колдо тихо вошел, отметив, что стены теперь голые, фрески реальности небес Всевышнего закрашены.
Их тоже испортили?
Он должен быть там, охотиться на преступников. Вместо этого Колдо играл в шкодливого кота и восстанавливающуюся мышку со своим отцом.
– Наконец-то я вижу знаменитого Колдо.
Низкий голос раздался справа, и Колдо повернулся. Клириси сидел на средней ступеньке, ведущей к кафедре, и полировал меч. На нем были свободная белая футболка и штаны, такие же, как предпочитал Колдо. На его руках была видна грязь, как и на талии и лодыжках.
В то время как Германус выглядел зрелым, Клириси казался молодым, даже по меркам их вида. Примерно на двадцать лет, с каштановыми волосами, карими глазами и скромным лицом. Невзрачный, если честно. Но что-то в нем притягивало внимание Колдо. Обаяние. Проблеск... любви, наверное, ярко сиял в темных глазах.
И, как у Колдо, у него не было крыльев.
– Ты ожидал другого, знаю, – сказал Клириси, проводя тряпкой по всей длине оружия.
– Я даже не думал о тебе.
Кивок головой.
– Грубая правда. Мне это нравится.
– Все мы честно отвечаем.
– Да, но твой голос не несет истину. Ты говоришь правду добровольно.
Изъян, который в нем чувствовали все Посланники.
– У тебя есть задание для меня?
Клириси отставил меч в сторону и поднял взгляд.
– В настоящее время нет.
Смутившись, Колдо спросил:
– Почему нет? – он подумал о том, зачем его тогда позвали сюда.
– Ты не готов.
Это определенно ложь!
– Откуда ты знаешь? – прорычал он. Его забраковали в первом же раунде, и это было так.
Новый король Посланников одарил его полуулыбкой и стукнул в центр груди, где находится сердце.
– Просто знаю.
И сейчас моя ярость обрушится на тебя.
– Я сильный, способный.
– Нет. Тебя поработили эмоции.
Он стиснул челюсть. Колдо не станет обсуждать свою мать. Не с этим незнакомцем. И понимал, что этим руководствовался мужчина.
– Зачем ты призвал меня?
– Возможно, хотел поприветствовать в своей обители. – Голова Клириси наклонилась, и он внимательно рассматривал Колдо, который ответил тем же. – Возможно, хотел спросить тебя, скучаешь ли ты по своим крыльям.
Больше всего на свете. Однако все, что он сказал, было:
– Ты скучаешь по своим?
– Кто сказал, что они у меня были? – Клириси поднялся и приблизился к нему, а затем Колдо почувствовал его силу, потрескивающую на коже, посылающую разряды против его собственной, сжигающую его извне.
– Так что?
– Ах, но эта информация не для тебя, верно?
Конфиденциальность. Это Колдо понимал и уважал. Он кивнул головой.
– А сейчас вернемся к нашему делу, – сказал Клириси. – Я предложил каждому из Элитной Семерки награду за их преданную службу Германусу. И ожидал просьб о богатстве, облаках и других материальных ценностях. Но, должен сказать, все воины поразили меня. И больше всего твой Захариил.
Он не успел ответить.
– У меня есть подарок для тебя, – добавил Клириси. Он легко положил руки на плечи Колдо, но сила была и не нужна. В момент прикосновения теплая ласковая волна накрыла Колдо, окутывая его и поддерживая. – Не потому, что ты этого достоин. Это не так. В отличие от Милосердного, Помазанного и Всемогущего я не могу заглянуть в твое сердце и узнать, на какое добро ты способен. Могу видеть только твои поступки, если Всевышний не сообщит мне иного. Но Захариил назвал тебя в качестве получателя его награды, и я пообещал отдать ее.
Но... почему Захариил так поступил?
Темные глаза смотрели вглубь его души.
– Прямо сейчас, Колдо, ты так переполнен ненавистью, что не осталось места для любви. Я чувствую это. А без любви... что ж, ты падешь, и Захариил не горит желанием видеть это.
– Я...
– Тихо.
Простой приказ царя, но Колдо не мог воспротивиться. Он чувствовал, как его губы склеиваются, когда кивнул.
– Рот может завести в ловушку, – мягче добавил Клириси. – Иногда лучше ничего не говорить.
Он отлично понимал это и снова кивнул.
– Ты знаешь, о чем попросил Захариил для тебя? – спросил Клириси.
Прежде чем Колдо смог подумать над ответом, все его тело пронзила боль. Такой боли он не испытывал даже в лагере отца, когда его подвесили к потолку за крюки, воткнутые в мышцы груди, и каждому из воинов Нефас позволил ударить его один раз любым оружием.
Его колени подогнулись, и он с глухим стуком впечатался в пол. Футболка на нем порвалась, хотя ее никто не трогал, лоскуты упали на пол. Спину словно пронзили копьем, резко и мучительно, и он упал вперед. Подбородок ударился о мрамор, медный вкус ощущался на языке.
Крик сорвался с чуть приоткрытых губ. Что Клириси сделал с ним? Ему не суждено пережить это.
Это было слишком... это... прекращалось? Да, прошло, боль исчезла также быстро, как появилась. Задыхаясь и потея, Колдо поднялся на ноги. Клириси нигде не было видно, а спину оттягивала ощутимая тяжесть, будто два воина набросились на него и отказывались отпустить.
Он потянулся назад... и почувствовал мягкое прикосновение перьев.
Сердце стукнулось о ребра, он дернул то, что держал, на себя. Белые перья с прожилками золота предстали перед глазами, массивные сухожилия, сильные и не покрытые шрамами. У него перехватило дыхание, и Колдо вновь упал на колени. Он снова дернул, но это осталось прикрепленным к нему, затем потянул сильнее, чувствуя самую чудесную боль.
Крылья. У него были крылья.
Голова закружилась, когда он поднялся.
– Спасибо. Спасибо!
Ошеломленный, Колдо пошел к двери, но, пересекая выход, он набрал скорость. Вскоре он уже бежал наружу, минуя вторые двери, мчась по мощеной дороге, достиг края облака и...
Прыгнул.
Колдо расправил крылья, и они, поймав попутный ветер, выровняли его скольжение. Он запрокинул голову и рассмеялся от безудержной радости. Он летел! Вверх, вниз, вверх, вниз, хлопая этими крыльями. Нет, не "этими". Его крыльями. Его. Они принадлежали ему. И никто не сможет отнять их у него.
Ветер хлестал по коже, по крыльям. Он взлетел так высоко, как только мог, становилось холоднее. Он опустился низко к земле, воздух потеплел, затем окутал его тело и поддержал. Облака клубились над ним, холодные и влажные, и птицы летели рядом. Он выполнил сальто, все время смеясь.
Никогда прежде Колдо не был таким беззаботным.
Что бы подумала Никола, увидев его? Он представил ее дома, в их комнате, на кровати, ждущей его. Она улыбнется и ахнет. Она восхитится красотой его крыльев. А почему нет? Его перья были чистейшего белого цвета, переплетенные с расплавленным золотом, создавая прекраснейший узор.
Она первая коснется их.
Он летел, пока позабытые мускулы на спине не стали гореть от напряжения, не в силах продолжать. Пока его крылья не застыли, отказываясь двигаться даже на дюйм, и Колдо не начал падать. Прежде чем приземлиться, он переместился во двор своего ранчо. Ударился с большей силой, чем привык, и покатился от столкновения. Грязь и трава запутались в его бороде, одежде и перьях.
Он вскочил и побежал внутрь в тот же момент, как остановился. Не было никаких признаков Захариила или Акселя. Лайла спала в своей комнате. Он ворвался в спальню Николы. Она сидела на краю кровати и подскочила, увидев его. Она была... расстроена.
Его улыбка и возбуждение сошли на нет.
– Что не так? Что-то случилось?
Она моргнула и уставилась на его крылья.
– Мы вернемся к этому. А сначала, как...?
– Так тебе не больно?
– Физически нет.
Возбуждение вернулось, и он крутанулся.
– Крылья – подарок. – Удовольствие наполнило его, когда Колдо сложил кончики крыльев, а потом вытянул их во всю длину. – Потрогай. Они реальны.
Она протянула руку, и кончики пальцев заскользили вниз по изгибу крыла. Колдо закрыл глаза и наслаждался. Еще в детстве никто кроме матери не прикасался к ним, и никогда именно так. Никогда так нежно, так ласково.
– Они прекрасны, – сказала она. – Но довольно трудно наслаждаться ими, когда знаешь, что в хижине на заднем дворе заперта женщина, и не понимаешь почему.
Колдо развернулся, его восторг исчез. Она знает. "Он хотел этого", – напомнил себе. Хотел, чтобы она узнала об этой его стороне. Чтобы узнала его, всего его. Чтобы хотела быть с ним, несмотря ни на что.
– Она требовала освободить ее.
– Но ты этого не сделала, – заявил он. Она не могла. Там нет двери.
– Нет. – Ее рука взметнулась к шее, потирая. – Кто она?
Колдо наблюдал, как перо парило в воздухе, опускаясь на пол, и боролся со страхом. Что если Никола посчитает его монстром? Что если решит оставить его?
Выясним сейчас, прежде чем она станет зависеть от него сильнее.
– Моя... мать.
Челюсть Николы отвисла.
– Что? Почему? – спросила она, подходя к нему и кладя руку на обнаженную грудь. – Потому что она лишила тебя первой пары крыльев?
Во рту пересохло.
– Среди прочего, да. – Пойми. Пожалуйста. – Кроме того, она бросила меня в гнезде гадюк. Я был настолько ослаблен, что не мог сбежать, и годами меня заставляли делать ужасные вещи, чтобы выжить.
Сочувствие отразилось на ее лице.
– Я сожалею об этом. По-настоящему, но нельзя заставлять ее платить за это таким образом. Тебе нужно отвести ее к судье из ваших людей. У вас же есть судья, да?
Он сухо кивнул.
– Я не знаю, каким будет ее приговор, будет ли он достаточно суровым.
Никола нахмурилась.
– Это не твоя обязанность.
– Она ненавидит меня. Без всяких причин ненавидит. И даже не сожалеет о содеянном. Она гордится.
– А ты что? Хочешь подвергнуть ее всей той боли, что она причинила тебе? – спросила она ошеломленно. – Да. Хочешь. Это ее волосы ты отрезал в тот день, так?
Он помедлил, затем кивнул.
– И ты так разозлился на себя, так расстроился. Колдо, разве ты не видишь? Чем дольше ты ее держишь, тем больше вероятность, что нанесешь ей непоправимый вред. И если сделаешь это, то никогда не сможешь простить себя.
Он вдохнул... выдохнул.
– Она заслужила страдания.
– Может быть и так, но ненависть делает тебя таким же пленником, как и она. Ты неспособен даже увидеть это.
– Меня это не заботит.
– Ну, а меня заботит. Отведи ее к вашим судьям.
Упрямая женщина, как ему и было известно.
Гнев заклокотал в груди.
– Тебе тоже причинили боль. Ужасную боль, и ты даже была не в состоянии дать сдачи. Ну, что бы ты сделала, если бы наконец представилась возможность взять реванш?
Прежде чем она смогла ответить, он переместился в квартиру мужчины, убившего ее родителей и брата. О, да. Он запомнил адрес. Мужчина сидел на диване, смотрел телевизор и пил пиво. Нахмурившись, Колдо материализовался. Человек заметил его, выругался и отполз. Колдо схватил его за шиворот и вернулся в спальню в Панаме.
Никола, до этого расхаживающая перед кроватью, замерла.
Колдо толкнул мужчину на пол, лицом вниз. 
– Что у тебя есть сказать тому, кто убил твою семью?
– Ч-что происходит? – закричал человек, о котором шла речь. Его глаза расширились и остекленели, метаясь между Колдо и Николой.
Наконец, его взгляд остановился на Николе, и он выдохнул.
– Ты.
Итак. Он узнал ее, несмотря на прошедшие годы.
Никола прикрыла рот руками.
– У тебя действительно есть силы простить его? – потребовал Колдо.
Она не сказала ни слова. Не сводила глаз с того, кто ответственен за ее потерю.
Слезы катились по покрасневшему лицу человека.
– Мне жаль, – плакал он. – Мне жаль. Но, пожалуйста, отпустите меня.
– Ты сожалеешь, потому что тебя поймали, – Колдо закричал на него сверху вниз.
Мужчина зажмурился, слезы потекли сильнее.
Колдо посмотрел на Николу.
– Вспомни своего брата в гробу, а затем скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал с этим человеком.
Когда мужчина попытался отползти, Колдо надавил ногой на его поясницу, удерживая внизу.
– Мне жаль. Мне так жаль, – повторял тот.
– Ну что? – настаивал Колдо. Прекрати. Ты должен прекратить. Но он не остановился. Он начал это. И доведет до конца.
Наконец, Никола подняла подбородок и встретила взгляд Колдо. Ее глаза были холодны, безучастны.
– После аварии Лайла и я отправились в его дом, намереваясь убить, когда его выпустили под залог. Да. Это правда. Мы действительно задумали хладнокровное убийство. В нас было столько злости, столько боли. Думали, что умрем в любом случае, и тогда хотели умереть. Так почему бы нет?
Колдо слушал, гнев сменился страхом.
Она тихо продолжала.
– Его жена открыла дверь. Она держала их маленькую дочь. Мы поняли, что не сможем причинить им такую же боль, какую он причинил нам.
Страх тоже оставил его, остались только отчаяние и безысходность. Он должен заставить ее понять его.
– Я уверяю тебя. Никто не пострадает от той боли, что я причиняю своей матери.
– Ты пострадаешь. Тебе придется жить с содеянным, и мы оба знаем, что ты не сможешь.
В этот раз у него не нашлось ответа.
Никола невесело рассмеялась.
– Все это время мы думали, что исцеление необходимо мне, но на самом деле оно нужно тебе. Ты ранен внутри, и эти раны гноятся. Тебя переполняет собственный яд, – сказала она и вышла из комнаты.

Переводчик: Shottik
Редактор: Ekadanilova