Глава 23

Я бросаюсь к Дориану, укладываю его голову себе на колени. Не так давно, я уже была в таком положении, наблюдала как жизнь ускользает из моей мамы. Я не могу пройти через это снова. Я не могу потерять его, даже если он не хочет меня.
Слуги-вампиры бросаются в сторону Ставроса, когда тот начинает кряхтеть. Я не на секунду не обращаю на него внимания. Дориану больно. Он сокрушен. За все время, которое я знаю его, не разу не видела Дориана настолько слабым. Он всегда был воплощением мощи, силы и красоты. А теперь он – не что иное, как раздавленное месиво на полу. 
– Что будем делать? – судорожно шепчу я, заметив множество уставившихся на нас глаз.
– Мы должны вытащить его отсюда. Здесь он не в безопасности.
Позади меня, я слышу звук разбивающегося стекла, когда шатаясь Аврора встает на ноги.
– Остановите их! Они уйдут!
Вампиры, помогающие Ставросу смотрят на него, когда тот приходит в сознание. Он слабо качает головой. 
– Он вернется.
Это все что потребовалась, чтобы Нико пришел в себя. Его глаза, в которых сверкнул страх и ярость, встречаются с моими. 
– Держись.
Он накрывает Дориана и меня своим телом, окутывая нас магией. Я чувствую напряжение, но на сей раз оно не причиняет боли. Это как падение с сорокаэтажного здания без страховки. Чувствуешь постоянную угрозу до тех пор, пока не перестаешь падать. Ты скользишь. Ты сплетаешься во времени и пространстве в ярко пылающее через измерение пятно, пока не ударяешься о невидимую стену. И ты просто останавливаешься. 
Мы растянулись на полу в особняке Нико. Целые и невредимые, несмотря на то, что Дориан без сознания, он едва цепляется за жизнь.
Я обхватываю его вялое тело, одновременно пытаясь защитить и восстановить ориентацию. Прежде чем я успеваю вздохнуть, появляется Александр.
– Что случилось? – спрашивает он, наклоняясь, чтобы помочь нам.
– Ставрос, вот, что случилось, – стонет Нико. Он слаб и призрачно бледен, а его тело дрожит с головы до пят. Он много потратил сил, чтобы вернуть нас сюда – возможно, больше, чем ему следовало. Но он сделал это, потому что, как и мне, ему не безразличны люди, которых он любит.
Нико удается сесть, облокотившись на диванчик, и глубоко вздохнуть.
– Он что-то... сделал... с ним.
Пока я подкладываю Дориану под голову подушку, Александр проверяет жизненно важные органы.
– Что например?
Все на что у Нико хватает сил, так это покачать головой, после чего он начинает выскальзывать из сознания. Его маска полностью сорвана, а истинная форма, не что иное как черный дым и кости. Конечно же, в это самое "подходящее" время Морган решает войти в комнату.
– О, боже мой! Какого хрена...
– Морган, на это нет времени! – кричу я, приняв трудное решение, оставляю Дориана и спешу к Нико, чтобы тот не упал. – Помоги мне удержать его. Мне нужно, исцелить его.
Почувствовав настойчивость в моем голосе, Морган осторожно, чтобы не коснуться его, опускается, с другой стороны. Нико поднимает слабые руки и нежно касается моей щеки.
– Нико, скажи мне как тебе помочь. Что мне делать? – Конечно, я исцелила Морган и пыталась спасти Донну, но это был Нико, который стоял рядом со мной. Именно его слова я слышала, когда призывала силы, чтобы вдохнуть жизнь в них.
Он открывает пересохшие, бледные губы, но слов я не слышу. Наклонившись ближе, я подставляю ухо прямо к его рту. И тогда я чувствую, как костлявые пальцы обхватывают мою шею, притягива меня ближе, а сухие, пепельного цвета губы касаются основания моего горла. 
– Нико! Какого черта...
С трудом дыша, он глубоко вытягивает мою магию. Его руки дрожат, когда он прижимает меня к себе так, что моя грудь практический вжимается в его. Я чувствую, как рот и нос Нико задевает мою ключицу, прежде чем он делает еще один вдох.
Этого вполне достаточно, хотя он все еще дрожит, но я чувствую, как его натянутые от напряжения мышцы расслабляются. Я пытаюсь оттолкнуть его, готова простить за временное помешательство, но Нико переворачивает меня на спину и вклинивается своим телом между моих ног. 
– Нико! Нико, хватит. – Я толкаю его, но он словно из стали. И с таким энтузиазмом высасывает из меня силы, что я остаюсь с минимальным зарядом энергии. Плюс, я чувствую... высоту. Я парю над облаками, купаюсь в лучах солнца.
Я слышу звук рвущейся ткани и холодные волосы падают мне на бедро, полностью покрывая ягодицы. Лиф моего платья, следующий на очереди, но прежде чем Нико успевает уткнуться лицом в мою грудь, рука сжимает его плечо, призывая остановиться.
– Достаточно! – кричит Александр. Нико пожимает плечами, и ныряет обратно, вдыхая изгиб моего декольте. Он стонет, и собирается сделать еще одну иссушающую жизнь затяжку, когда внезапно его отрывают от меня и бросают через всю комнату. Стоящий передо мной Александр, совершенно взбешен и обеспокоен. 
– Ты в порядке? – спрашивает он, протягивая мне руку, чтобы помочь.
– Да. Я так думаю. – Взяв Алекса за руку, он тянет меня на ноги, я осторожно расправляю разорванное платье.
Встав на ноги, я нехотя нахожу Нико, стоящего в другом конце большой комнаты, ужас и сожаление отражены на его лице. Но всё же он выглядит лучше, и я знаю, что он стал сильнее.
– Габс... – произносит он скрипучим голосом. – Мне очень жаль. Я не понимал, что делал. Я пытался остановиться, но не смог.
Я отмахиваюсь от него, потому что еще не готова встретиться с его несчастным взглядом.
– Я знаю. Что случайность.
Умирая от стыда, я бросаюсь на колени рядом с Дорианом, который до сих пор не пришел в сознание. Он выглядит таким маленьким, таким беспомощным. Я все еще жду, что его губы изогнуться в ехидной полуулыбке, или, что он откроет эти замечательные глаза, чтобы игриво подмигнуть мне. Что случилось с ним?
Что Ставрос мог сделать, чтобы превратить эту невероятную силу природы в ничто иное, чем в лужу у моих ног.
Александр подходит и встает возле меня, его присутствие привносит то необходимое чувство покоя и безопасности.
– Как он?– спрашиваю я, надеясь что он видел подобное раньше.
– Не могу сказать. Независимого от того, что Ставрос сделал – это было мощно, что по природе своей будет большой редкостью.
Я киваю.
– Это было сильно. Его также, как Дориана откинуло. – Я убираю прядь шелковистых волос с мокрого от пота лба, после чего наклоняюсь и целую липкую кожу. На ощупь у него жар, но под моими пальцами ощущаю холод, словно его колотит лихорадка. Больше всего я хотела бы почувствовать его боль. Я хотела бы просто разделить его проклятие, которое сделало его таким слабым и сломленным. – Помоги мне, перенести его в нашу комнату, пожалуйста. Я хочу убедиться, что ему комфортно.
Соглашаясь, Александр поднимает безвольное тело Дориана, словно он легкий, как котёнок. Он следует за мной в нашу комнату, где осторожно кладет его на белоснежные простыни.
– Спасибо, – говорю я, пока снимаю обувь с Дориана. – За то, что помог мне. За то, что спас меня.
Он резко кивает.
– Пожалуйста. – Александр поворачивается, чтобы выйти из комнаты, но останавливается в дверях. – Николай – хороший человек, но он опасен. Ты должна быть осторожнее с ним.
– Разве, тоже нельзя сказать о всех нас? – фыркаю я.
Александр склоняет голову набок.
– Верно. Но некоторые из нас борются со своими пагубными привычками. У Нико тяжелое прошлое. И в нем скрыта причина, почему он считается черной овцой в своей семье.
Я пожимаю плечами, не желая больше слышать, хотя ценю, что Алекс предупредил меня. Нико не идеален. Большое дело – никто из нас не совершенен. После того, что произошло в зале, я понимаю почему Алекс хотел выглядеть обеспокоенным отцом, но это совершенно необязательно. У Нико был момент слабости. 
Вот и всё. И когда ты самое сильное существо на земле, даже если твоя самая уязвимая слабость – любовь, ты, стремишься сочувствовать с порывом и самоотречением.
Я сижу и смотрю на Дориана в течение следующего часа, позже Морган приходит проверить меня. После небольших усилий, она вливает в меня стакан кефира и вызывается присмотреть за Дорианом, чтобы я смогла вымыться и сменить разорванное платье.
Я заканчиваю ровно через три минуты. Если Дориан проснется, я хочу, чтобы он знал, что я никогда его не брошу и останусь ему верна, несмотря на его предательство. 
Проклятие Дориана было палкой о двух концах. Он не мог лгать, поэтому я не сомневалась в его словах. Когда он говорил, что любит меня, я знала, что это значит.
Когда он сказал, что готов провести вечность, совершая правильные поступки ради меня – ради нас – у меня и в мыслях не было расспрашивать его об этом. А когда он смотрел мне в глаза, заявляя, что со мной покончено, в тот момент я слышала уверенность в его словах.
Он не хочет меня больше.
Я была просто остановкой – в его прогулке с безнравственной нечистокровной сиротой.
Я дрожу, все еще ощущая ледяной взгляд его синих глаз, когда он сказал мне, что я не подхожу для него.
Вернувшись домой, те золотые дворцовые стены, должно быть заставили его осознать, насколько сильно он хотел вернуть его жизнь обратно. Он был воспитан в роскоши. Не отщепенцем.
И все же я не могла оставить его умирать. Я останусь с ним, пока он не поправится. Я сделаю что угодно, лишь бы вернуть его. А когда он наберется сил, я отпущу его. Я не буду пытаться влюбить Дориана в себя снова, я достаточно умна, чтобы понять, что не реально.
– Разве ты не пыталась исцелить его? Так же как сделала со мной? – спрашивает Морган, спустя несколько минут молчания.
Я качаю головой. 
– Я боюсь. Ставрос сказал, если я попытаюсь что-либо сделать, он может умереть. Я точно не знаю, относится ли это к исцелению, но не хочу рисковать.
Она снова начинает изучать как поднимается и опускается грудь Дориана.
– Как думаешь, он поправится? Как ты думаешь, он...
– Я не знаю. – Я не могу даже думать об этом. Мир без Дориана пуст для меня. Я не могу прожить вечность без него. Черт, я едва смогла выжить несколько месяцев без него. Тем не менее, мы снова вернулись на круги своя, и наше будущее висит на волоске. 
– Он вернется, – говорит она, обнимая меня за плечи. – Он слишком сильно любит тебя, чтобы ты разбиралась с этим дерьмом одна.
– Я не уверена на счет этого.
Она бросает на меня косой взгляд. 
– Ты ведь шутишь? Мужчина смотрит на тебя, словно ты солнце и луна. Словно ты каждая нота в его самых любимый песнях. Я никогда не видела никого настолько преданного другому человеку. 
Я качаю головой.
– С каких пор, ты стала президентом Фан-клуба Дориана? У тебя есть специальный значок Ди на школьной куртке?
– Ха-ха. Очень смешно, – смеется Морган. – Я знаю, что он сделал для меня. Он был единственным кто помог мне увидеть истину, в то время, когда Алекс и Нико были готовы меня убить. И я знаю, что они просто защищали тебя и я понимаю это. Но если бы не любовь Дориана к тебе, я была бы не более, чем кучкой роскошных волос, в стильной одежде и акриловыми ногтями.
Смех зарождается в моей груди, насколько бы не был ужасен разговор, но я благодарна Морган за попытку отвлечь меня. Положив голову мне на плечо, Морган обнимает меня. 
– Он будет в порядке, Габс. Парень, зависит от тебя, так же как и ты от него. Он просто не может бросить тебя, и он даже смерти не позволит встать у него на пути. 
Но он...
Бросил меня.
И он даже не моргнул своими длинными ресницами. Для него было так легко оставить меня. Снова.
Тихая слеза скатывается по моей щеке, и я быстро смахиваю ее. Я не готова прямо сейчас уйти отсюда.
Может быть позже, узнав, что с ним все хорошо, возненавижу его за мое разбитой в сотый раз сердце. Я смогу закрыть дверь за нами раз и навсегда. 
К счастью для меня, я все еще не оправилась от прошлого раза, когда Дориан забрал свою любовь и выкинул меня, словно использованный презерватив. 
И хотя мне больно – Боже, как же чертовски больно, – но я ожидала этого.
Я не ждала чего-то плохого. Я ожидала катастрофы, которая просто разрушит все на хуй.
Морган целует меня в щеку, прежде чем встать и оставить меня с мыслями наедине. Она приглаживает мои растрепанные кудри, без сомнения съежившись от этого менее стильного вида. 
– Даже с тем, кто я, – шепчет она, прежде чем повернуться к двери, – я бы все отдала, чтобы кто-то так же любил меня. Смертный или бессмертный. Светлый, Темный, вампир, оборотень, ангел, демон... я даже не уверена, что могу различить их. Как я уже сказала, Габс – даже смерть не удержит его от тебя. Именно из-за такой любви – люди тратят годы жизни, чтобы найти ее, именно из-за такой любви – разгораются войны. Такую любовь нельзя описать какими-либо словами. Это безумство сердца.
Я не отвечаю – не могу – поэтому она тихо выходит из комнаты, оставив меня обдумывать ее слова.
Если она права, тогда почему он согласился дать Ставросу то, чего тот хотел? Как он мог смотреть мне в глаза и говорить, чтобы я убиралась?
Как будто я какой-то жалкий щенок, который ходит за ним хвостиком, выпрашивая лакомство?
– Габс?
Я поднимаю глаза, и обнаруживаю Нико стоящего в дверях, на вид еще более смущенного, чем раньше. Я была настолько глубоко погружена в себя, что даже не услышала, как он пришел. И хотя я еще потрясена от того, что случилось ранее, мне необходимо с ним поговорить. 
Я прокашливаюсь и киваю, отодвинувшись на кровати, я оставляю между нами расстояние. Часть меня доверяет ему, но другая половина нет.
– Проходи.
– Спасибо, – бормочет он, поспешно шагая к дальнему краю кровати. Он знает, что сейчас рядом с ним я не совсем в своей тарелке, и это причиняет ему боль. Я вижу муку и сожаление на его лице.
Я могла бы просто пожать плечами и сказать, что это полностью его вина, но не могу. Я никогда не буду смотреть на него, как на монстра. Не тогда, когда познала его красивую, душевную грусть.
– Я просто хочу сказать тебе, что сожалею, – тихо говорит он, устремив взгляд на старшего брата. 
– Я знаю.
– Нет, не знаешь, – трясет он головой. – Ты никогда не узнаешь, как это убивает меня, видя то, как я поступил с тобой. Я обещал никогда подобное не делать снова... чтобы не потерять контроль. – Его глаза встречаются с моими, и я тону в их агонии. – Я ненавижу себя за срыв – больше, чем ты могла бы представить. И хотя я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, хочу, чтобы ты знала, я не остановлюсь, пока не заслужу его.
Я киваю, разрываясь между желанием обнять его и утешить и желанием прислушаться к тревожному звоночку в голове. 
– Так это правда? Ты был наркоманом?
Нико фыркает и качает головой.
– Я бы не стал называть это так. Я знаю, как выглядит настоящая зависимость и только смерть может остановить ее. Но, убил ли я столько людей, что сбился со счета? Да. Буду ли я вечно жить, ненавидя себя из-за слабости и неспособности себя контролировать? Да, черт возьми.
В ответ я скромно улыбаюсь ему.
– Это не твоя вина. Ты был истощен и безумен. Я должна была просто исцелить тебя.
– Нет. Я не хотел, чтобы ты это делала. Процесс исцеления требует от одного из нас поглощать энергию. Ты бы поглотила всю мою усталость. Я не мог так поступить с тобой, – язвительно смеясь, говорит он. – Таким образом, хотел, как лучше, а вышло намного хуже.
Ненавидя расстояние между нами и печаль в его глазах, я бросаюсь к нему.
– Эй. Я в порядке, Нико. Единственное, что пострадало, так это мое платье. Я больше расстроена о погибшей красоте, нежели еще чем.
– Ты не понимаешь, Габс...
– Понимаю, – перебиваю я, накрывая его руку своей. Нико вздрагивает от моего прикосновения, словно боится того, что мог сделать. – Несчастные случаи происходят, и это именно то, что случилось – несчастный случай. Я вижу, как это съедает тебя изнутри, и я не буду спрашивать почему, но я знаю, что ты должен простить себя. Что бы здесь не произошло – или раньше – ты должен отпустить это, Нико. Ты уже не тот, кем был до этого.
Рука Нико медленно разворачивается до тех пор, пока его ладонь не соприкасается с моей. У нас перехватывает дыхание, когда его пальцы переплетаются с моими, пока наши руки не сцеплены в интимном объятии. Одновременно, наши глаза встречаются, и мы улыбаемся, пока наши щеки пылают.
Это... приятно. Как будто мы впервые держимся за руки, как на последний Хэллоуин, когда сидели в машине на заброшенной парковке. 
Еще одна девушка только что была убита, и мы столкнулись с Солар, Светлой Чародейкой, которая в тайне присматривает за мной.
Эмоции и адреналин на приделе. Я касаюсь его... он трогает меня... это утешает, даже если движение не совсем невинное. 
Его губы приоткрылись одновременно с моими, но чтобы мы не хотели сказать, умирает на наших языках, в момент, когда слышим мучительный стон. 
– О, Боже мой! – подпрыгиваю я, без раздумий убрав руку Нико. Он не обиделся. Мы оба подходим к изголовью кровати, когда Дориан издает еще один болезненный стон, переходящий в кашель. – Я здесь, Дориан. Все хорошо, ты в безопасности.
Он кашляет снова, и резкий звук заставляет меня съежиться. Я никогда не видела его больным прежде. Если подумать, я даже никогда не видела, что ему было физически больно.
Да, я, возможно видела кровь, когда ударила его по лицу – должна добавить, не самый лучший мой поступок, – и да, я видела его разорванную грудь, когда он боролся с Алексом. Но он по-прежнему казался мне Суперменом: непобедимым.
Глаза по-прежнему закрыты, Дориан облизывает языком сухие губы и вздыхает. По какой-то безбожной причине, я чувствую, как мое лоно сжимается. В самом деле? Из всех случаев, когда я была возбуждена, мои гормоны выбирают подобный момент, чтобы унять шумиху?
Я качаю головой и сжимаю бедра, отказываясь признать небольшую дрожь внизу. Взяв за руку Дориана, я сосредотачиваюсь на том, чтобы просто быть здесь ради него. Однако, признаю, что тайно молюсь о том, что он захочет меня здесь, когда откроет глаза.
– Ди, чувак, мы здесь. – При звуке голоса Нико, веки Дориана начинают быстро трепетать, словно он борется чтобы открыть их. Наконец открыв глаза, он начинает быстро моргать, пытаясь сосредоточиться на брате, который с облегчением вздыхает.
– Черт, братан, – улыбается Нико. – Ты напугал нас. Сделай одолжение в следующий раз, если изголодаешься по вниманию, так просто скажи об этом. А не беси старика. 
В замешательстве Дориан хмуриться.
– Николай? – Его голос еще слаб, и, как ни странно другой. Словно, акцент звучит сильнее, чем я когда-либо слышала.
– Да, Ди. Я здесь. Я вытащил нас оттуда так быстро, как только смог.
Я нежно сжимаю руку Дориана, давая понять ему, что я здесь. Я хочу, чтобы он знал, что я никогда не оставлю его, независимо от того, что он сказал. Движение побуждает его медленно повернуть голову в мою сторону, где я с любовью улыбаюсь ему. 
Огромное облегчение наполняет мои глаза, и я подношу его руку к губам, когда падают первые слезы благодарности.
Однако, вторая соленная капля скатывается по моей щеке и касается его пальцев, вздрогнув, Дориан отдергивает руку, словно его что-то поразило.
Он морщится, отвращение четко читается на его лице, и открыв рот, он снова говорит этим незнакомым голосом, который я не знаю. Надежда сдувается, словно воздух из старого шарика. 
– Кто ты, мать твою?

Переводчики: leno4ka3486
Редактор: natali1875