Глава 21

Дом на скале больше похож на ветхую хижину, а я ни этого ожидала от особняка Темных.
– Он только снаружи бедный и непритязательный, – говорит Дориан, читая замешательство в моих глазах. – За такой поразительной бедностью скрыты огромные богатства.
– Все ложь, – замечает Нико, шагая перед нами, пока мы прокладываем путь по скалистой, грунтовой тропе к двери. – Было бы разумно запомнить тебе это.
– Вы уверенны, что нам нужно идти? Я имею в виду, не должны ли мы по крайней мере попытаться сбежать? – Я оглядываюсь кругом, ощущая на себе десятки невидимых глаз. Почему мы прямо идем в логово льва? Это просто не логично.
Нико фыркает.
– Сбежать? От сюда нет выхода, малышка. За нами наблюдают с тех пор, как только мы появились на этом кровавом острове. Мы либо идем к Ставросу, как он хочет, либо мы умрем. Все просто.
Он идет оставшуюся часть, ворча себе под нос что-то на греческом. Я круглыми от страха глазами, смотрю на Дориана рядом со мной
– Мы ведь не выберемся отсюда живыми? – шепчу я. Дориан подносит мою руку к его губам и нежно, грустно улыбается.
– Ты никогда не знаешь, чего ждать от Ставроса. Убить нас будет считаться расточительством. Мы намного ценны для него живыми, чем мёртвыми.
– Но он должен знать, что мы никогда не объединимся с ним.
Дориан пожимает плечами, подталкивая меня к мощенному булыжником крыльцу без лишних слов. 
Дверь такая мощная из грубой древесины – подобные можно встретить в старых, сельских коттеджах и подземельях. Нерешительно, Нико обхватывает рукой дверную ручку, но не поворачивает ее. На секунду ручка озаряется светом под его хваткой и дверь со скрипом самостоятельно открывается.
Все что Дориан сказал было правдой. Это место не какая-то ветхая лачуга. По крайней мере ненадолго.
Мы заходим в длинный, ярко освещённый, роскошный холл в золотых и кремовых тонах. Всё, от золочёных мраморных столов до украшенных драгоценными камнями канделябров, захватывает дух.
Я поднимаю глаза к высокому сводчатому потолку, полностью поражённая ослепительными люстрами, которые усеяны миллионом кристаллов-слезинок. Всё это великолепно – больше, чем я бы могла себе представить. 
Невозможно испытывать страх или гнев в окружении такой изумительной красоты.
– Ты здесь жил? – тяжело дыша спрашиваю я, пальцами пробегая по мягкому, бархатному креслу.
– Да. Займет какое-то время, чтобы привыкнуть. Приношу свои извинения, – отмечает Дориан, слегка съежившись.
– Ты шутишь? Это место потрясающее! Я имею в виду, я думала, что дом Нико был великолепным, но это место... это... это...
– Слишком много, – отвечает Дориан, – По всему миру голодают люди. Большинство районов в моей стране находятся за чертой бедности, и только одна такая люстра может прокормить целый город. Мы, Темные, хранители красоты, если тебе так угодно. Но есть разница между пониманием и избытком. А это... это чересчур.
– Кроме того, – проговорил Нико со злобной усмешкой, – подожди, ты еще не видела тронный зал.
Мы проходим около двадцати ярдов, как трое мужчин в черном и темных очках блокируют нам проход.
Вампиры. Я не чувствую никакой магии в них, но запах крови настолько плотный, что я могу почувствовать ее вкус на языке.
Я задерживаю дыхание, чтобы желудок не вывернуло.
– Король встретится с вами через час, – говорит тот, кто впереди, сверкая острыми клыками.
– Через час? – издевается Нико, – Он послал за нами. Мы увидим его сейчас, чтобы мы смогли быстрее съебаться отсюда.
– Нет. Вы увидите его через час. Ваш отец просит составить ему компанию за чаем, – говорит Клыкастый, изящно махнув рукой в сторону другого длинного коридора.
Нико выплевывает грубое замечание, говоря вампиру, что именно он может сделать с его чаем, но разворачивается к заполненному золотом коридору.
– Так же как с ним, – бормочет он, шагая впереди. – Перенести нас сюда, чтобы заставить ждать. К черту его чай.
– Николай, – мягко предостерегает Дориан. Он кажется намного спокойнее, чем его младший брат, но он не ослабил хватку на моей руке с тех пор, как мы пришли.
Что-то мне подсказывает, что есть немного большее, чем легкая вспышка ярости под его холодной внешностью.
– Нет, к черту! Зачем откладывать неизбежное? Зачем создавать трудности, чтобы перенести нас – перенести ее – сюда, ради того, чтобы вместе посидеть за сэндвичами и булочками? Дерьмо собачье и ты это знаешь, Ди. Прекрати искать здравый смысл в его безумии. Новость, блять, дня: Его нет.
Прежде чем я успеваю моргнуть, Дориан исчезать около меня и появляется перед Нико, прижимая к его стене и зажимая в кулаке его рубашку.
– Ты возможно желаешь умереть, но я не позволю тебе продолжать ставить под угрозу безопасность Габриэллы твоими маленькими истериками. Соберись, или помоги мне, отец будет наименьшей из твоих проблем, – рычит он.
Нико не отступает. Он так крепко сжимает воротник Дориана, что я слышу как трещит ткань.
– Легко тебе говорить, дорогой братец. Я не папочкин любимчик. Ты его наследник. Я же живое доказательство того, что ему нравиться, когда его член стоит.
– Довольно, – кричу я, когда фарфоровая ваза разбивается об пол. – Посмотрите на себя! Мы только прибыли сюда, а позволяете этому место достать вас. – Мужчины прекращают потасовку, но не отступают, и только дюйм разделяет их яростное рычание. – Это именно то, чего Ставрос хочет, а вы ему подыгрываете. Он знает, что вы сильнее вместе, чем порознь. Так не позволяйте ему выиграть.
Я кладу руку на каждого из них, излучая согревающее тепло, которое расслабляет их напряжённые руки и успокаивает быстрое биение сердец. Дориан делает шаг назад, позволяя брату двигаться дальше. Нико пожимает плечами, его злость уменьшилась, но не исчезла. 
– Поебать, – бормочет он и исчезает в облаке чёрного дыма. 
Дориан одергивает свой пиджак, ещё пёстрый от песка, и снова берёт мою руку, возобновляя наш путь по бесконечному коридору.
– Он ведёт себя как капризный ребёнок, – наконец говорит он после нескольких минут молчания. 
– Он расстроен, так что это обоснованно. И он напуган. Мы все напуганы. – Я понимаю, почему Нико так реагирует. Вероятно, я поступила бы также на его месте.
Узнав, что ваш двоюродный брат – человек, который был рядом на протяжении многих веков... захвачен маньяком-тираном и скоро, вероятнее всего, погибнет окончательно – этого достаточно для нервного срыва. 
Но план его спасения был уничтожен действиями Ставроса... Я не понимаю, почему Дориан не в бешенстве.
– Николай знает, что отец заботится о нем. Он преувеличивает.
Я смотрю на него, подняв брови.
– Так что, он сказал... насчет того, что ты любимчик Ставроса. Эта правда?
Дориан пожимает плечами, отказываясь встречаться с моим вопросительным взглядом. 
– Я могу тебя заверить, что любой проявленный интерес ко мне отцом только из чистой корысти.
– И каково это? Быть наследником Тёмного трона? 
Он вдруг остановился и повернулся ко мне, потёр мои щёки: 
– Габриэлла, я не стремлюсь к чему-то большему, чем являюсь сейчас – твоим возлюбленным и защитником.
Я боюсь правды, но всё же спрашиваю слабым шёпотом: 
– Но будет ли этого достаточно? Будет ли достаточно меня?
Он выпускает моё лицо из рук и, развернувшись, крутит ручку двери, которую я даже не заметила. 
– Почему нет?
– Ты действительно делаешь всё это ради меня? Разве ты не смог бы спокойно отдыхать, наслаждаясь нормальной жизнью как обычный парень? 
Он входит в комнату, придерживая для меня дверь. Тем не менее, не отвечает. Он и не должен. Его молчание говорит за него. 
Нет. Этого не может быть достаточно. Дориан был рождён и воспитан как принц. И был окружён роскошью и богатством всю свою жизнь. 
И как только я вхожу в комнату – которая больше похожа на роскошный люкс для высокопоставленных чиновников где-нибудь в пентхаусе казино Вегаса – я понимаю, что он жил со мной в трущобах весь этот год.
– Вау, – задыхаюсь я, не в силах более красноречиво описать то, что меня окружает.
Комната Дориана похожа на крошечный дворец, наполненный всем, что меня восхищает в нём и тем, за что я его так люблю. Каждая замысловатая деталь – это часть его: его музыкальный вкус, предпочтения в искусстве, страсть к порядку.
Я осторожно скольжу кончиками пальцев по проигрывателю, который явно старше меня минимум лет на двадцать. Дориан подходит и становится позади меня и устанавливает иглу на уже установленную виниловую пластинку. 
Возбуждающая мелодия эхом разлетается по комнате, и я наслаждаюсь страстным женским голосом.
Так много души вложено в эту песню... так много боли. Она как будто живёт словами, которые поёт. Я закрываю глаза и позволяю своей голове упереться в грудь Дориана. Он раскачивает нас из стороны в сторону, и я чувствую его губы на моих волосах.
– Кто это? – вздыхаю я.
– Нина Симон.
– Так прекрасно. И печально.
– Самые прекрасные вещи часто наиболее печальны. 
Я вдыхаю его слова, позволяя им погрузиться в мою душу острыми, жалящими шипами. Я готова истечь кровью за Дориана, за ту любовь, которая есть у нас, за жизнь, которую мы можем сегодня потерять в стенах этого замечательного дворца. 
Да. Он прекрасен. Но он всегда был опечален. Опечален тем, кто он, и тем, что он сделал. Опечален жизнью, которой у него никогда не будет, несмотря на то, что он этого достоин. 
Он не прекращает раскачиваться и разворачивает меня кругом, его руки скользят по моим плечам к основанию шеи, мой пульс бьется в унисон с его.
– Воспользуйся моей ванной, чтобы привести себя в порядок. Я подберу тебе что-нибудь подходящее из одежды.
Дориан отходит, когда грустная песня заканчивается и сменяется, чем-то ритмичным. Но тем не менее, запах смерти плотно витает в воздухе, мешая почувствовать что-нибудь еще, кроме неописуемого страха.
Я иду через его украшенную иридием  спальню к огромной ванной комнате, я слишком потрясена, чтобы в полной мере насладиться ее великолепием, и снять грязную одежду.
При нормальных обстоятельствах, я залезла бы в эту огромную, бескрайнюю ванную, выложенную тысячами бирюзовых кусочков мозаики и утопила бы в ней все свои тревоги, но так как время поджимает, я быстро запрыгиваю в душ.
Он также выложен этими крошечными бирюзовыми плитками, переходящими от тёмного оттенка к светлому, образуя мозаику-омбре. Там нет занавески, есть только тонкая стеклянная дверь, выставляющая моё обнажённое тело напоказ.
Когда я поворачиваю ручку крана, теплая вода обрушивается со всех сторон, даже из пола.
Я хотела бы наслаждаться этим. Хотела бы я затащить сюда Дориана к себе и уговорить его по-быстрому заняться любовью около матового стекла. 
Но осознание того, что мы встретимся лицом к лицу с нашим мучителем через час, значительно снижает моё либидо. 
Я быстро моюсь, для волос используя шампунь Дориана. Меня не смущает, что я буду пахнуть как он, я наслаждаюсь возможностью носит его запах на своей коже.
Это почти также, как дышать им, только нет покалывания от магии, которое искушает мою душу, когда я набираю полные легкие его пульсирующей сущности.
Когда я покидаю ванную и вхожу в спальню, замечаю роскошную ткань, лежащую на одеяле, почти сливаясь с ним. 
Платье цвета мерцающего обсидиана сияет, напоминает мне усеянную звёздами далёкую галактику. Я пропускаю его между пальцами, желая оценить гладкость шёлка. 
То же я проделываю с кружевным бельём, которое лежит рядом. Этой великолепной одеждой следует дорожить. Девушка, обладающая ей, может убить наповал.
После того, как мои ноги скользнули в туфли на четырёхдюймовых каблуках, – они такие удобные, что кажется, будто я иду по облакам, – я расчесываю пальцами ещё влажные волосы и иду в гостиную Дориана. 
Французские двери на балкон широко открыты, я понимаю, что он снаружи, и, скорее всего, со стаканом виски.
Дориан стоит у перил, глядя в бездну кромешной тьмы. Безлунная ночь поглощает любой проблеск света, размывая напряжённый образ, но я ясно вижу его.
И делаю один шаг вперед, не желая прерывать его тихий ритуал, но это почти невозможно, быть так и близко к Дориану и не прикоснуться к нему.
Особенно, когда я знаю, что он до краев переполнен внутренним смятением. 
– Подойди, малышка, – бормочет он, после чего подносит к губам стакан и делает большой глоток. Я делаю так, как он велит, подхожу к нему вплоть, пока моя грудь не касается его спины.
Он протягивает руку назад, чтобы найти мою, и притягивает ее к груди. Сердце Дориана под моей ладонью колотиться словно маленький барабан, столько страха и тревоги несется по его крови.
Я хочу сказать ему, что все будет хорошо, но это ведь ложь. Теперь в течение долго времени ничего хорошего не будет.
– Что ты видишь? – спрашиваю я после долгих напряженных секунд.
– Боль,– отвечает он, внезапно охрипшим голосом. – Так много. И самое ужасающее в ней то, что по большей части это самопожертвование. Все воюют, все сражаются... убивают себя собственными руками во имя жадности, зависти и похоти. – Он делает еще один глоток, осушая обжигающие капли из бокала. – Человечество – свой собственный злейший враг. Мы создали монстров.
– Мы?
– Темные. – Отрывисто дыша, Дориан резко выдыхает, словно вся тяжесть мира выбила из него воздух. – Раньше все было иначе. Раньше, мы были другими. И будет только хуже, если только...
– Если только? – Дориан поворачивается ко мне, столько тоски и сожаления в этих бескрайних голубых глазах. На его губах улыбка, но она притворная. – Если только, что, Дориан?
– Ты прекрасно выглядишь, – шепчет он, нежно касаясь локона моих волос. Он подносит его к лицу и вдыхает, закрыв глаза в экстазе. – Пойдем. Ставрос, не любит ждать.
– Но, стой, – протестую я, пока Дориан быстро возвращается обратно в комнату. Я пытаюсь расспросить его снова, когда он быстро разворачивается ко мне, его глаза пылают мстительным огнем, и он подносит палец к губам, заставляя меня замолчать.
Я сузив глаза, не произношу ни слова. Если Дориан хочет, чтобы я молчала, то на это есть чертовски хорошая причина. 
Когда мы выходим в коридор, то находим, что нас ждет эскорт. Конечно. Я склонна полагать, что мы никогда не оставались наедине.
– Ваш отец встретится с вами в гостиной, – говорит круто одетый вамп, разворачиваясь, чтобы сопроводить нас по длинному коридору.
– Конечно, встретится, – бормочет Дориан. Я украдкой смотрю на него, замечая, что он только что из душа и оделся в темно-синий костюм. Его рубашка тоже темная, и он оставил несколько верхних пуговиц расстегнутыми, искушая меня воспоминаниями о том, как я проводила языком вверх по его точеной груди.
Он ловит меня за тем как я пялюсь на него и озорно подмигивает, от чего я краснею, как школьница. 
– Тебе нравиться то, на то, что смотришь, малышка?
– Всегда. – Это правда. Я всегда буду хотеть его, даже когда моя жизнь висит на ниточке.
Казалось, что прошли годы, когда мы доходим до комнаты, известной как гостиная – огромный выставочный зал, заполненный изысканными произведениями искусства, антикварной мебелью и камином, который больше, чем вся моя квартира. 
Вампир проводит нас в зону для гостей, где стоят, детально продуманные, сэндвичи, печенье и как ни странно, чай. Я честно говоря думала, что «чай» – это кодовое слово внезапной смерти или пыток с вырыванием ногтей.
Как только мы занимаем наши места, Нико гордо заходит в комнату, неся с собой ледяной порыв воздуха. Я дрожу и обхватываю руками талию, когда мурашки покрывают мои руки и ноги.
– Что такое? – бормочет Дориан, ближе притягивая меня.
Я качаю головой.
– Просто... холодно. – Я перевожу взгляд на младшего Скотоса, который удобно расположился в шикарном жаккардовом кресле. Он даже не смотрит в нашу сторону, и тем более не говорит, но я вижу, как плотно сжата его челюсть.
– Ему не по себе, когда он здесь. Он редкий гость.
– Почему?
Дориан сковывает меня таким напряженным, голубым пристальным взглядом, в результате чего озноб ползет по спине.
– Если бы ты знала бремя собственного имени, ты бы приезжала в место, которое постоянно напоминает об этом?
Мне не предоставляется шанс ответить. Звук шагов, доносящихся из коридора, заполняет комнату, и Дориан быстро поднимает меня на ноги. Адреналин шипами вонзается в меня, раскаляя мои смертельные чувства, и я инстинктивно сжимаю руки в кулаки.
Однако, все инстинкты теряются и забываются, когда мой взгляд останавливается не на одной, а на двух парах изумительных лазурных глаз. Задыхаясь от шипения, которое встало поперек моего горла, я смотрю на Дориана в поисках любого знака понимания. Видит ли он то, что вижу я? Я что-то пропустила?
Он почти... улыбается. Почти. Но взгляд полный восхищения – черт, даже любви – несомненно на его лице. Мои кишки закручиваются в тысячи узелков, когда реальность начинает проявляться. Твою же мать! Святое. Дерьмо. Во что я вляпалась? 
– Отец, – Дориан церемонно кивает. Его взгляд падает на необыкновенно красивую молодую женщину, стоящую рядом со Ставросом. Она широко улыбается, как только получает внимание Дориана, а сомнение и неуверенность скручивают мой живот
Он улыбнулся в ответ – искренне, в этот раз – и еще раз кивнул.
– Мама.

Переводчики: leno4ka3486, amnesia_forever
Редактор: natali1875