Глава 17

Я брожу по залам огромного особняка Нико, широко раскрыв глаза от удивления. Дом красивый. На самом деле захватывающий.
Знаменитые работы великих художников украшают стены, подобные вещи, должны выставляться только в музеях, полностью закрытые защитным стеклом.
Есть скульптуры и продуманно украшенные вазы в каждом углу, которые добавляют ярких цветов и жизни.
Я в восторге от окружающей меня красоты, настолько, что чувствую себя на своем месте. Ума не приложу почему Нико когда-то отказался от такого невероятного дома.
Я смахиваю слезу, когда наталкиваюсь на поразительную картину с участием матери и ребенка. Донна полюбила бы этот дом.
Она бы слонялась без дела по этим залам и суетилась над каждым экзотическим цветком и антикварной безделушкой. Не могу думать о том, что ее больше нет. 
Я улыбаюсь, несмотря на свои слезы и боль, стянувшую мою грудь. Если не она, я никогда бы не смогла оценить по достоинству красоту, подобно этой. Я бы даже не знала, как увидеть её.
– Наслаждаешься? – Дориан улыбается, когда я захожу в не менее потрясающую кухню. Задняя стена выполнена полностью из стекла, позволяя яркому свету проникать в уже ярко освещённое пространство.
– Это место невероятное. Не ожидала, что у твоего брата имеется такой дом, как этот, – отвечаю я, садясь на стул у мраморной стойки.
Дориан у плиты, готовит на скорую руку что-то с потрясающим ароматом, на что в ответ мой желудок заурчал. 
– Место похожее на что? – спрашивает он, добавляя порубленную зелень в миску с хрустящим картофелем. Откуда, чёрт возьми, взялась эта еда?
– Такое... красивое и элегантное. Я полностью ожидала чего-то более похожего на общагу или современную, стильную холостяцкую берлогу, заполненную от стены до стены гаджетами и играми. Черт возьми, я должна была увидеть шест для стриптиза.
Дориан ухмыляется и продолжает готовить, выжимая свежий лимон над картофелем, прежде чем взбить яйца в миске.
– Ты так подумала? Нас обоих растили с уважением относиться к искусству. И я думаю архитектура Древней Греции, которую ты видела, напоминают ему о доме. Николай гораздо более традиционный, чем можно было бы ожидать. Понятно, что ты ожидаешь чего-то более нестандартного... девиантного.
Мое лицо вспыхнуло, и я опускаю взгляд, изучая дорожную карту линий, выгравированных на мраморной стойке. 
– Дориан, насчет утра....
Я поднимаю взгляд, когда он поднимает руку и качает головой. 
– Никаких объяснений. Ты не можешь контролировать свои сны, я знаю, что ты и Нико друзья. Это нормально думать о людях, которые тебе небезразличны на подсознательном уровне.
Я смотрю на него, ошеломленная. Я ожидала совершенно другой, более разъяренной реакции. 
– Правда?
– Правда, – кивает он, – Мы договорились больше не делать друг другу больно, и я хочу попытаться преодолеть эти нетрадиционные чувства... сомнения и ревность. – Он кривится, как будто даже признание этого оставляет кислый вкус во рту. – Теперь, если ты не возражаешь, я бы хотел накормить свою девушку.
Я смотрю как мой прекрасный принц изящно движется по кухне.
– Твою девушку? – хихикаю я. Что-то такое обыденное и мирское, кажется смешным, исходя от Дориана. 
– Я пытаюсь идти в ногу со временем. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя, будто встречаешься с древним артефактом, – подкалывает он, повернувшись, подмигивая мне.
Когда он заканчивает приготовления, то подает мне переполненную тарелку с воздушным омлетом, беконом, хрустящим картофелем и ржаным хлебом с маслом.
– А как же остальные? – спрашиваю я, удивляясь, как, черт возьми, он ожидает, что мы вдвоем съедим все это.
– Морган спит, Алекс в библиотеке, а Нико пошел в город. Сейчас только мы.
Только мы. Господи, как же хорошо звучит.
Дориан подтверждает свои слова и кормит меня почти каждым кусочком. А когда мы заканчиваем с нашим поздним завтраком, он приносит миску свежих фруктов и сливки.
– Я собираюсь стать такой же большой, как дом, из-за тебя, ты ведь это знаешь? – говорю я, прежде чем он проводит клубникой, покрытой сливками между моих губ.
– Даже если бы это было возможно, мне плевать. Мне нравится кормит тебя. Мне нравится заботиться о тебе. Это одна из вещей, о которой я скучал больше всего, когда мы были врозь. – Он кладет оставшуюся клубнику себе в рот, сок стекает с его губ. 
Я ловлю нектар пальцем и медленно облизываю, пока он пристально наблюдает с полуприкрытыми глазами.
– Даже если бы это было возможно? – спрашиваю я, беря ломтик дыни и предлагая ему. Дориан всасывает его из моих пальцев, позволяя языку скользить по моим длинным пальцам.
– Твое тело будет оставаться таким же. Ты будешь свободна от изменений, болезней, старости. Использование магии исчерпает твой человеческий облик, однако ты можешь пополнять его с помощью стихий. Или... – Он поворачивает голову, но не раньше, чем я вижу сожаление в его глазах.
– Или? – спрашиваю я, призывая его продолжать.
Подавив вспышку гнева, Дориан смотрит на меня.
– Дыхание другого будет удовлетворять мелкие потребности. Но убийство... это как пища для нас. Когда мы забираем душу, забираем их магию. Это как главное блюдо на День Благодарения сравнивать с закуской. И как только ты это сделаешь – как только ты заберешь жизнь, приняв ее внутри себя – будет трудно отделаться от желания ощутить это снова. Ощущение полнейшего блаженства наполняет тебя, поддерживает тебя.
– Именно поэтому мы должны надеяться, что ей никогда не придется столкнуться с этим, – говорит опасно глубокий голос у входа на кухню. – Александр шагает в комнату, безжалостные, холодные глаза устремлены на Дориана, в немом предупреждении. – Тревожить Габриэллу рассказами о пагубной зависимости вряд ли подходит для такой молодой души. Мы должны учить ее контролировать свои силы, не давать ей еще один повод для беспокойства.
Я развожу руками перед собой. 
– Ну... учите меня. Мне так многому нужно научиться, я не хочу больше никого убивать, но я должна уметь защитить себя и моих близких.
– Я знаю, – подмечает Алекс, раскрывая древнюю, в кожаном переплете книгу передо мной. – Но до того, как мы перейдем к этому, ты должна узнать, с чем имеешь дело.
Я осторожно прикасаюсь к изношенной, коричневой обложке и она шипит под моими пальцами.
– Что это? – спрашиваю я, одергивая руку назад. – И почему она пытается обжечь меня?
– Это хроники истории всех королевских домов Темных, включая их особые дары и функции в монархии. Поскольку она связана с темной магией, а ты наполовину Светлая, ты можешь испытывать неприятные ощущения, когда касаешься ее.
Я медленно еще раз нажимаю пальцем на обложку, впитывая боль. Он прав, это неприятно. Но я отказываюсь быть побитой проклятой книгой.
Я съеживаюсь, но ухватившись, провожу рукой вдоль кожаной обложки. Если есть ценная информация в этом, которая поможет нам – поможет мне – победить Темного, то небольшое жжение не остановит меня.
Я рассматриваю тонкие, пожелтевшие страницы, жаждущие знаний, пропитанные ими настолько, что мой мозг не способен обработать. 
Алекс и Дориан все еще наблюдают за мной, словно статуи. Возможно они боятся, что я случайно наткнусь на что-то, от чего захочется кричать и спасаться бегством. Или, может быть, они беспокоятся обо мне, что узнаю правду о том, насколько глубока их порочность.
– Таким образом, Элджи, как известно, вызывают чувства крайней боли, печали и скорби? – спрашиваю я, не потрудившись оторваться от текста. 
– Да, – отвечает Алекс, – Они могут манипулировать тьмой скорби, в результате причиняют огромные страдания и телу, и рассудку.
– Их жертва так убивалась горем, что тонула бы в собственных слезах. Буквально до смерти, задыхаясь от горя, – добавляет Дориан с мрачной интонацией в голосе. 
Я смотрю на них обоих, мой лоб хмурится в замешательстве.
– Но они ведь не всегда так поступали? Их родословная написана после того как развратились Темные. Как и все вы.
Дориан кивает.
– Правильно. Когда мы потеряли благосклонность Божества, все Темные были лишены праведных имен и отвергнуты. Члены королевской семьи бежали туда, что сейчас называется Грецией, а затем создали восемь каст. Эти семьи создали новый порядок, порождая более темную, зловещую магию.
– В то время Греция практически была оккупирована Темными, обрати внимание, что человеческие учебники называли Темными веками. Но как твоя история показывает, что многовековая война, привела к упадку Греческую Империю, – добавляет Алекс.
– Светлых и Темных? – спрашиваю я, увлеченность сияет в моих глазах. 
– Да, – отвечает он, – С помощью сил Божества были завербованы люди, сражавшиеся с их войнами на протяжении многих, долгих лет и которым было приказано создавать отвлекающий маневр. Светлые сражались долго и с трудом восстановили порядок в этом мире, но многие души – смертные и бессмертные – были потеряны.
– Но подождите... Римская Империя выиграла, да? – спрашиваю я, пытаясь вспомнить школьный курс истории. Блин, я должна была больше уделять внимание учёбе. 
– Верно,– отвечает Алекс, – Хотя, Светлые, вполне были в состоянии обратно завоевать большую часть Греции и спасти Землю и свой народ от дальнейшего уничтожения, восемь семей ушли в подполье, увеличивая численность и вмешиваясь в магию, что было запрещено в этом мире и за его пределами. Их развращение нашептывало в уши людям, призывая исследовать их неправедные потребности и желания. Видишь, все время это был план Темных. Не победить и настигнуть Светлых и все их силы. А красться в тени и разлагать людей, влиять на них, чтобы люди делали грязную работу за них. 
Мне необходима пауза, чтобы понять все это. Вау. А какие еще монументальные события в истории были делами Божественных сил? Какая еще ложь была сказана людям, только чтобы стать пешками в величайшей шахматной партии?
Голова кружится от вопросов и жаждет намного большего, я снова смотрю в книгу, читая страницы, посвященные дому Апатэ , правителям лжи и обмана. 
Они были известны игрой разума, создавая губительные иллюзии для их жертв, пока те не сходили с ума. Я вздрагиваю, представляя, какого это чувствовать, когда не имеешь контроля над разумом. И быть полностью во власти такого глубоко укоренившихся зла.
К тому времени я перехожу к Мисо, который распространил Темное семя ненависти, от чего понимание встает на место. 
– Святое дерьмо... люди были заражены темной магией. 
Что делать... что делать, если история повториться? Что делать если, кто-то попытается создать отвлекающий маневр, который вызовет массовую истерию, только таким образом они могут перебраться на новую территорию?
Дориан сужает глаза, склонив голову в сторону. 
– Это абсолютно возможно, но ничего подобного не происходило уже несколько веков. Темные подобно тайне, навсегда скрытой в тенях. И зачем им приходить за нами?
Я трясу головой. 
– Не за нами. За мной. Я должна восстановить баланс между Темными и Светлыми. Этот план находился в движении задолго до того, как я вознеслась. И теперь... теперь я нахожусь на пути.
– Я думаю, что ты нечто особенное, Габриэлла, – серьезно произносит Алекс, – С тобой, Ставрос, легко уничтожит сопротивление, используя твою силу и оружие людей. Без тебя, он столкнется с сильным сопротивлением, даже от собственного вида. У них возможно сила и численность, но у них нет Божества. 
– Именно поэтому мы должны остановить дорогого папочку раньше, чем он попытается убить всех, Габс, кого ты знаешь, – ровный голос вмешивается позади нас.
Нико делает шаг в поле моего зрения, все также опрятно и круто одетый. Темные круги под глазами полностью исчезли, а кожа гладкая и сияющая. Должно быть, он уходил в город, чтобы подкрепиться.
Воспоминания обрушиваются на меня, но я загоняю их в угол, позволяя страху преодолеть мои дикие желания.
– Он пытается ее сломить, заставить ее умолять его о милости. Ты драгоценный ребенок Божества. Ставрос знает, что на самом деле не сможет убить тебя напрямую, поэтому он попытается уничтожить твой дух. Он ставит на то, что ты сдашься, когда рядом с тобой никого не останется.
Убьет всех, кого я знаю?
Моих друзей, и то что осталось от моей семьи... О Боже мой. Никто не застрахован вокруг меня. И даже если существовал способ защитить людей, которых я люблю, что мешает Ставросу преследовать невинных людей, чтобы привлечь мое внимание? Чёрт, он мог снести целый городской квартал одним щелчком пальцев, если захотел бы.
– Что будем делать? – шепчу я, вытаращив глаза от ужаса.
Нико смотрит на других Колдунов, стоящих за стойкой, отражая их убийственные выражения, прежде чем холодно кивнуть. 
– Мы убьем его первыми.

Переводчики: leno4ka3486
Редактор: natali1875