Глава 14

Здесь живет покой.
Он качается на волнах прохладной, чистой воды. Переливается на светящемся высоко в небе и излучающим тепло и жизнь солнце.
Он глубоко зарыт в мягких песках подо мной, щекочет мои икры и пальцы ног легкими, колючими поцелуями. Покой несется в потоке свежего ветра, ласкающего мои плечи.
В этом месте нет никаких страданий. Нет боли. Нет борьбы. Это мой собственный тайный рай.
Я сижу на том же самом месте, где под миллионами звезд Дориан занимался со мной любовью. На том же самом месте мы сидели, когда я умирала, а моему разуму и телу необходимо было время, чтобы исцелиться.
– Ты ничего не забыла?
Его голос одновременно возмущает и волнует меня. Не то, чтобы я удивлена, что он здесь – я достаточно в здравом уме, чтобы знать, что он всегда поблизости – но я искала покой. Умиротворенность.
Безопасное место в разгар бури.
– Вот почему я здесь, – говорит он, читая мои мысли. – Ты поняла, что я могу дать тебе – безопасность, комфорт, удовлетворенность. Ты не забыла, последний раз, когда мы были здесь вместе? Как ты хотела доставить мне удовольствие? Радость, которую ты чувствовала от моей признательности? Представь, что произойдет, если я буду благосклонен к тебе, Габриэлла. Ты всегда будешь чувствовать лишь блаженство, всю оставшуюся жизнь.
Я оборачиваюсь на голос Ставроса, хотя знаю, что его там нет. Моя кровь не закипала в жилах. Моя кожа не горела и не болела, когда к ней прикасались.
Моему языку необходима слюна, но во рту пересохло.
– Но ты хочешь причинить мне боль, – успеваю сказать я, каждое слово звучит смиренно, как у маленькой девочки, которой он верит, что я буду.
Он смеется, и холодный порыв ветра пробегает по коже, заставляя мои соски затвердеть.
– Я не хочу причинить тебе боль, Габриэлла. Я хочу научить тебя. Хочу направлять тебя. А когда ты будешь готова, я хочу трахнуть тебя. И я трахну. Мы оба это знаем. Ты не должна спать с принцем. Ты создана, чтобы находиться в кровати Короля. Сидеть рядом с ним на троне, построенном из священной крови Темной королевской семьи. Тебе нужен мужчина, Габриэлла. Не мальчик.
Я хочу оспорить его претензии – сказать ему, что Дориан единственный мужчина, в котором я когда-либо буду нуждаться – но внезапно поднимается порыв ветра, а я лежу в двух дюймах от ледяной воды. 
Темные облака заволакивают яркое солнце, а мягкие пески становятся твердыми под моей кожей.
Я изгибаюсь и поворачиваю тело, но погружаюсь все глубже в воду. Безупречный белый песок, который предназначен, чтобы щекотать пальцы на моих ногах становится темным и липким, прилипнув к моим конечностям, засасывает меня подобно вакууму.
Я борюсь, чтобы остаться на поверхности, но он слишком сильный. Через несколько секунд мои руки и ноги полностью поглощены зыбучими песками.
Я открываю рот, чтобы закричать, надеясь, что Король помилует, но вспышка молнии рассекает небо, обрушив с небес проливные дожди. 
Я не могу дышать. Задыхаюсь, утопаю. Мое тело связано с землей, в то время, как небо наказывает меня дождем, таким сильным, что я не вижу дальше двух дюймов перед собой.
Вода заливается мне в глаза, нос, рот. И хотя я больше не могу слышать порывов ветра, все же слышу, как он издевательски смеется надо мной, прежде чем земля поглощает меня целиком.
Я просыпаюсь, все еще сражаясь за свою жизнь, глотая воздух, цепляясь за подушки и одеяла. Лежу лицом вниз, но зыбучих песков нет. Я не была похоронена заживо на том пляже на острове Скиатос.
Я в своей спальне, абсолютно сухая, за исключением ощущения чего-то влажного, нежного, бархатного, ласкающего мою спину медленными, осторожными движениями. Прикосновения оставляют за собой след приятных покалываний, чувственное удовольствие зарождается, скользя вверх и вниз по моему позвоночнику.
Я уже чувствовала эти нежные прикосновения. На губах, на сосках, между моих бедер. Это доставляло мне невероятное удовольствие, казалось человек не может испытывать подобное.
– Ты лижешь меня? – прошептала я. Я знала, что Дориан находился рядом в момент, когда я открыла глаза. Его запах – дождя и секса окутал меня, опьяняя мои чувства.
Он придвигается, устраиваясь рядом со мной, мягкие поглаживания прекращаются. Тем не менее, тепло и комфорт продолжают расходится по моей спине.
– Мои руки искусны, но язык способен подарить тебе гораздо больше. – Я не замечаю усмешки в его голосе. Даже когда он беспокоится за меня, он не может ничего сделать, кроме как источать эротизм. – Я сразу пришел, как только почувствовал твою агонию, но ты просто упала в обморок. Как ты себя чувствуешь?
Я мысленно оцениваю состояние моего тела, благодарю, что внезапная, жгучая боль прошла.
На мне нет даже намека на блевотину, за исключением мерзкого вкуса во рту. Должно быть он помыл меня, прежде чем уложить в постель.
– Что произошло? – Мой голос хриплый от криков и рвотных позывов, и от этого становится больно глотать. Почувствовав мой дискомфорт, Дориан протягивает мне стакан воды, я благодарно выпиваю его в считанные секунды. – Там было столько боли... когда я была на пляже... – Со Ставросом.
Я поворачиваюсь на бок и вижу, плотно сжатую, мрачную линию губ. 
– Знаю. Я вернул тебя. Мне жаль, что меня не было рядом, когда это случилось. Я был настолько уверен, что тебя это минует.
Я тяну простынь, чтобы прикрыть свою обнаженную грудь, прежде чем сесть. 
– Минует?
– Проклятие. Твоя метка.
Моя метка? Моя рука летит к моей лопатке, где пальцами я прослеживаю линии, выступающие на коже, которые указывают на своего рода рисунок. Они холодные на ощупь, но все же боли не причиняют. Я была отмечена.
В то время пока я корчилась на полу, чувствуя, что кто-то или что-то вырезает свои инициалы на моей коже разгоряченной кочергой, я была помечена как испорченное животное – цена, которую я платила, лишь за то, что родилась от Темного отца.
После того как Темные отделились от Светлых, Божество прокляло их, ставя клеймо, которое означало их имя в роду. Метку было видно тем, кто был сверхъестественным существом или Потусторонним, как Дориан выразился, это был способ указать на их позор и извращенность. 
У Дориана он был высечен на ребрах, рельефными символами, которые на греческом читались как Скотос.
Когда ничего не появилось в момент моего восхождения, я просто предположила, что моя Светлая сторона практически компенсирует Темную.
Особенно учитывая, что моя магия действует на разных волнах, чем любая из двух сил.
Я вскакиваю с кровати и несусь в ванную, желая увидеть выжженное клеймо, которое останется на моей коже до скончания веков. Разве я могу относится к кому-либо? Полемосу? Будут ли грехи моего отца преследовать меня до конца дней моих?
Или я создала новый дом, полностью уникальный для того, кто и что я?
Голая до пояса, я поворачиваюсь под нужным углом, чтобы увидеть символ, вырезанный на моей правой лопатке. Это перевернутый треугольник, хотя он сломан у вершины и два конца не пересекаются. 
Внутри треугольника по-видимому символы, имеющие форму П, которая переходит в Х. Это не похоже ни на что, что я когда-либо видела, и конечно это татуировка не шла в сравнении с теми, которые носили Темные.
– Что это?
Дориан появился в поле моего зрения, подойдя сзади и осторожно кладя руки мне на плечи. 
– Перевернутый треугольник символизирует нас как людей. Эмблема внутри него является знаком дома Полемоса.
Я хмурюсь.
– Но это не имеет никакого смысла. Да, я получила часть от Полемоса, но я не человек. Верно?
Он кивает, позволяя своему мрачному взгляду упасть на пол. Но не раньше, чем я вижу изменения в его глазах. 
– Ты не человек. Разрыв в треугольнике означает брешь – разлом. Как будто человек был достаточно сломлен, чтобы проникнуться магией. Магией Полемоса, если быть точным.
Полное осмысление его слов поражает меня так сильно, что у меня подгибаются колени. Дориан нежно останавливает мое падение, и я прислоняюсь к раковине, полностью рассыпаясь на кусочки. 
– Это символ не означает меня, верно? Эта не моя метка. – Съеживаясь, он кивает. – Это мое наказание, не так ли? Мой крест, который я буду нести за убийство того мальчика... того невинного, человека, долбаного пацана, который был одержим и отправлен на самоубийственную миссию трусливым Темным куском дерьма.
– Мне жаль, малышка.
Мне жаль, малышка.
– О, Господи. Джаред, – шепчу я, когда воспоминания всплывают во мне. – Что случилось, Дориан? Он в порядке? Где он сейчас?
И снова, Дориан смотрит на меня этими бесконечно светло-голубыми глазами, полными сожаления, и я чувствую, как в венах стынет кровь.
– Парень в порядке.
В порядке? Тогда какого черта он смотрит на меня так? Словно только что обнаружил последний неповрежденный кусочек моего сердца, в котором по-прежнему бьется жизнь, и поэтому он может с легкостью раздавить его в ладони?
– Ну, где же он? Могу ли я его увидеть? Дай мне ключи. Я поеду к нему. – Я делаю шаг в направлении спальни, как Дориан останавливает мое наступление, кладя руку на мой локоть.
– Это невозможно, Габриэлла. Его... нет.
– Нет? – Я вырываюсь из его хватки, словно пальцы Дориана были пропитаны мышьяком. – Ты только, что сказал, что он в порядке. Что там произошло? Что ты мне не договариваешь? 
Он открывает рот, но потом быстро его закрывает, прежде чем отвести взгляд. Я знаю этот жест.
Я презираю этот жест. Таким образом Дориан уходит от вопроса. Он не может лгать, поэтому просто опускает правду – это лучшее что он может сделать.
Я не позволю уйти ему вот так. Не в этот раз. Он скажет мне, что случилось, даже если мне придется проникнуть в самые его сокровенные мысли и чувства и подробно изучить их самой.
– Не надо, – бормочет он сквозь плотно стиснутые челюсти. Дориан стреляет в меня взглядом, который пылает обещанием расправы, если я буду давить на него. Вынуждать его.
– Говори, Дориан. Я не хочу спрашивать тебя еще раз.
Он сверлит меня пронзительным взглядом, одним из тех, который говорит, что он в пределах двух секунд, чтобы выпустить своего внутреннего демона и заставить меня проглотить мои слова. Он не угрожает – идет на компромисс.
– Оставь его в покое, Габриэлла. – В его голосе звучит своеобразная интонация, словно если бы он только что прибыл из Древней Греции.
– Я не могу это так отпустить. – Я качаю головой, глаза по-прежнему смотрят на него так, что он может увидеть решимость в омутах синего и золотого. – Он мой друг, Дориан. Ты знаешь, как я к нему отношусь. И если ты думаешь, что я просто пойму и пойду дальше, не зная, что он в порядке, то тогда ты, на самом деле, ничего не знаешь обо мне.
Он все еще как камень, совершенно не подвижный, проходит какое-то время прежде чем он вздыхает.
– Он в аэропорту. Его перевели в Нотр-Дам по футбольной программе. Вакантное место только открыли, и он должен быть там сегодня.
– Что? – Я делаю шаг назад, оставляя еще больше расстояния между нами. – О чем ты говоришь? Сейчас середина семестра. Он студент младших курсов. И почему он сейчас переводится? И на все время в Нотр-Дам? Как это даже...
Я стою там, разинув рот, наконец-то увидев истинную причину, Дориан смотрит на меня с таким чувством вины и гнева, исказивших его лицо. Он виноват, потому что именно он связан с внезапным путешествием Джареда по всей стране. И зол на себя, потому что знает, что это причинит мне боль.
– Почему ты пришел в общагу к Джареду, Дориан? По какой причине ты оторвался от моей постели в то время, как я больше всего нуждалась в тебе, просто, чтобы отплатить Джареду визитом среди ночи? – Мой голос был спокойным, холодным, похожим на его собственный.
– Ты знаешь зачем, Габриэлла. Ты видела, что случилось с Донной. Ты действительно думаешь, что я позволю этому случится снова?
Я кривлю губы и осуждающе приподнимаю бровь.
– Таким образом, ты говоришь, что сделал это ради меня. – Это не был вопрос. – Что это не имеет никакого отношения к твоему желанию убрать Джареда с пути.
– Ты дала мне повод, чтобы хотеть этого? – Он сковывает меня испепеляющим взглядом, таким же ледяным, как и его слова.
– Абсолютно нет, – говорю я, закатывая глаза. – Я никогда не испытывала мою верность к тебе. Можешь ли ты сказать то же самое?
Дориан делает вдох сквозь зубы и фыркает, язвительная улыбка появляется на его плотно сжатых губах. 
– Твой друг в опасности, Габриэлла. Девушка, которая пыталась напасть на него была под воздействием Орексис – она имела их метку и несла магию на своих губах. Я сделал то, что было необходимо сделать для его безопасности, которая включала опасность для меня самого. У меня не было другого выбора. Должен ли я был стоять в стороне и позволить ей поцеловать его? Чтобы маленькая, ничего неподозревающая девушка высосала из него жизнь?
– Нет, конечно нет...
– Тогда чего ты хочешь от меня? Ты хочешь, чтобы я мучился за то, что сделал? Ты хочешь, чтобы я испытывал вину за то, что хочу всю тебя для себя? Потому что, я ничего подобного чувствовать не буду. Я не буду извиняться за то, что обязан был сделать.
Его слова остужают меня и я воздерживаюсь от своего первоначального возражения.
– Я только хотела, чтобы ты рассказал мне. Чтобы я могла попрощаться... Чтобы могла сказать ему... – Я прогоняю мысли из головы и поворачиваюсь обратно в сторону спальни. – У меня нет времени на все это. Мне нужно добраться до аэропорта.
– Нет, – твердость в его голосе резко останавливает меня, и я подхожу к нему.
– Нет?
– Нет,– он проводит руками по лицу, волна напряжения вокруг него нарастает. – Это невозможно.
– Невозможно? – Я прикасаюсь ладонью к его груди, полностью осознавая свое текущее положение – раздетой. Если он не прислушается к голосу разума, может быть, стоит провернуть отвлекающий маневр. – Нет ничего невозможного, Дориан. Ты как никто другой должен знать об этом.
Он наклоняется на мое прикосновение, закрывает глаза, и вдыхает воздух между нами. 
– Он... он больше не знает тебя. Ты не можешь попрощаться с ним, потому что Джаред ничего не помнит о тебе, что ты была частью его жизни.
Я слышу его слова, но не могу принять их. Они не могут быть реальными, я отказываюсь.
Дориан стер воспоминания Джареда обо мне.
Каждая милая улыбка, каждое любящее нежное прикосновение его рук, каждое теплое объятие. Исчезло. Стерто движением руки мужчиной, которого я предпочла парню, которого думала, что любила. Парню, с которым, как думала, проведу остаток своей жизни.
– Как ты мог? – Моя нижняя губа дрожит, но я прикусываю ее зубами, чтобы не показать свою слабость. – К черту это. Я собираюсь в аэропорт. Джаред – мой друг. Если он меня не помнит, то я напомню ему. – Я хватаю освежитель для рта и брызгаю себе в рот в течение нескольких секунд, чтобы перебить запах блевотины, а затем собираю волосы в небрежный пучок.
– Габриэлла, я не могу позволить тебе это сделать. – Позади меня Дориан смотрит, как я втискиваюсь в старую пару изношенных джинсов и футболку с надписью Весенние каникулы 2009.
– О, да? Попытайся остановить меня.
Я заканчиваю одеваться, отказываясь наградить его пронзительным взглядом. Дориан знал, что собирается сделать, и даже не удосужился сообщить мне о своих намерениях. Я признательна ему за спасение жизни Джареда, но он заранее планировал изменить память Джареда.
Вот почему он оставил меня. Это не из-за того, что мой друг был в опасности, Дориан знал, что украдет его у меня, когда выскользнул из моей постели. Он любил меня так глубоко и так нежно, просто чтобы разорвать еще один кусочек моего сердца. 
Я проношусь по дому как торнадо, зовя Морган, которую нахожу, сидящей на диване с Александром. Они выглядят... нормальными. Смотрят телевизор и потягивают горячий кофе. Она выглядит лучше – отдохнувшей, избавившись от маленьких тревожных морщинок на ее лбу.
– Что случилось, Габс? – Она сталкивает Дольче с колен, которая убегает с глаз долой. Меньшее, и более слабое животное чувствует, когда рядом более злобный хищник. 
– Пошли, мы должны догнать Джареда в аэропорту.
– В аэропорт? О чем ты говоришь, Габс? – Она прищуривается, пытаясь выяснить в бреду я или серьезна. – Когда ты с ним разговаривала? Я думала вы не...
– Я все объясню по пути. – Я бросаю Морган ключи от ее машины и сумочку. Но она по-прежнему не двигается. – Морган. Мы должны ехать немедленно!
Она бросает взгляд на Александра, затем на Дориана, после чего нервно улыбается мне, смущение расплывается на ее губах. 
Ее сомнение меня бесит. Я ее подруга. Она должна мне доверять.
Два дня назад, она до смерти боялась этих людей, а теперь она обращается к ним ради одобрения? Я, что, стала обузой?
Или они все смотрели на меня с жалостью – бедная, маленькая, почти-осиротевшая девушка, которая даже не знает, кто она, мать вашу, такая?
– Да пошло оно все, – выплюнула я, схватив ее ключи с того места, где они приземлились на диване. Если она не пойдет, то я сама, черт подери, спасу Джареда.
Я на улице около приторно красного Мустанга, когда слышу, как она приближается. Морган осторожно выдергивает ключи из моих пальцев и ударяет мое плечо своим. 
– Говоришь, я за рулем. 

***

– Так что Дориан думает, что все твои близкие становятся мишенью? – Морган мчится вниз на Бульвар Паурес в сторону аэропорта Колорадо Спрингс так, словно машина в огне. К счастью мы не попали ни на один красный свет.
Я не спрашивала, как и почему. Я просто сфокусировалась на дороге, молясь, чтобы Морган нас не угробила. Ну что тут сказать… она долихачится, что убьет себя. Я возможно выйду из этого невредимой.
– Видимо так. Но он, знаешь ли, очевидно, не может спасти их всех. Что насчет Джеймса и Тамми? Или Кармен и Мигеля?
При упоминании имени ее латиноамериканского красавчика, она сворачивает в сторону, чуть не задев прохожего.
– Боже мой.
– Когда ты последний раз говорила с ним?
– Я не знаю – Ее голос рассеянный, как будто мысли о нем отправили ее в другое место и время.
Туда, где дерьмо было не таким сложным, и не было никаких колдунов или магии, или жрицы Гаитянского вуду, преследующую ее во снах.
Где были любящие родители и удивительные друзья, и самая большая забота состояла в том, что одеть в клуб в субботу ночью.
Я хотела бы взять ее туда. Черт, я хотела бы вернуться туда. Но теперь все по-другому. 
Мы не можем делать вид, что ничего не знаем или списать это все на юный возраст. Это на нас. И нет возврата к прежней жизни.
Мы оказываемся у аэропорта в рекордно короткий срок, и Морган притормаживает, чтобы я вышла перед выходом на посадку. 
– Ты иди. Я припаркуюсь и найду тебя! – кричит она, пока я выпрыгиваю. Я киваю, благодарная, что весь аэропорт по размеру, не больше, чем обувная коробка.
Найти Джареда плевое дело. Верно?
Нет.
Я пронеслась через толпы туристов, и наконец нашла табло отображающие бесконечные списки вылетающих и прибывающих рейсов.
О'кей... Вылет. Нашла.
Направление: Нотр-Дам? Нет, неправильно.
Я смотрю рейсы в Индианаполис, думая, что это беспроигрышный вариант.
– Саут-Бенд, – шепчет голос мне на ухо и эхом отдается в голове.
Я резко обернулась, но никого не увидела. Будто никто ничего и не говорил и мне просто послышался знакомый голос.
По крайней мере, мне хотелось в это верить.
– Убирайся из моей гребаной головы, – бормочу я, снова обращая внимание на экраны. Я увидела, что рейс на Саут-Бенд, Индиана вылетает в ближайшие тридцать минут.
Дерьмо! Как мне поймать его раньше? Я смотрю на очередь недовольных людей, которые ждут, чтобы пройти досмотр и качаю головой.
Я не успею, но возненавижу себя если хотя бы не попытаюсь.
К счастью, очередь за билетами была небольшой, и уже через несколько минут я стояла у оператора.
– Мэм, мне нужен самый дешевый рейс, который у вас есть. И мне все равно куда.
Блондинка за стойкой наклоняет голову в бок, как будто она меня не так поняла. 
– Вам все равно, куда вы полетите?
Я качаю головой.
– Все что угодно, что у вас есть. И побыстрее, пожалуйста.
Она улыбается, глядя в монитор, пока стучит по клавишам. 
– Я полагаю, собираетесь остановить того, кто собрался далеко.
– Что-то вроде этого.
Она нажимает клавишу, заставляя принтер выдать полоску бумаги. Затем протягивает мне посадочный талон. 
– В таком случае, я плачу, – улыбается она, ее глаза теплеют, пока не становятся почти золотыми....
Но только на секунду, но, я клянусь, что вижу яркую вспышку света в ее мерцающей радужке глаз. Она Светлая. Боже мой.
Так о многом я хочу спросить ее. Но если я сейчас не убегу, то я не поймаю Джареда.
– Это поможет тебе быстрее пройти через службу безопасности, – говорит она, указывая на эмблему на посадочном талоне, – Жизнь слишком трудна, чтобы провести ее без людей, которых ты любишь. Не дай ему уйти.
Я проглатываю внезапно возникший ком эмоций в горле и киваю.
– Спасибо, – отвечаю хриплым шепотом.
Менеджер улыбается мне и кивает один раз. На ее бейджике написано "Аннализа". Я запоминаю его, мысленно пообещав, что вернусь и найду ее.
Возможно, я сошла с ума, учитывая, что Светлый Чародей был ответственен за то, что схватил меня и чуть не убил, но в глазах Аннализы кроме добра я ничего другого не чувствую. Это что-то должно значить.
Я проношусь через службу безопасности так, как она и сказала, даже не успев остановиться, чтобы снять ботинки. Затем я направляюсь в секцию посадки Джареда, надеясь, молясь, что он еще не сел. 
Когда я вижу блеск каштановых волос и очертания широких плеч, которые облегают рубашка-поло, я замедляюсь. Джаред. Красивый мальчик, на которого я засматривалась, вырос в великолепного мужчину.
Парень, который был хорош для меня – правильным для меня. Я всегда представляла, что, если бы Крису захотелось, он бы выбрал для меня Джареда.
Часть меня думает, что мои родители поощряли возможные отношения. Они никогда не спорили со мной на счет прогулок с ним. Они постоянно спрашивали о нем.
И всякий раз, когда происходило семейное торжество, Крис и Донна следили за тем, чтобы Джаред был приглашен.
В другом месте и в другое время, Джаред поддержал бы меня. Может быть, даже и сейчас. Но глядя на него, такого беспечного и радостного начать его путешествие – я понимаю, почему Дориан сделал то, что он сделал. 
Как я только могла подумать, что Джаред смог бы быть счастливым со мной, довольным жизнью, которая не была предназначена для него? Быть проклятым жить среди чудовищ и убийц? Он слишком хорош для меня – всегда был таким.
И какой бы сильной эгоисткой я не была и как бы сильно не хотела удержать его до конца его дней, я не могу. Я не могу отнять у него жизнь. Я слишком сильно люблю его.
– Джаред?
Он оборачивается, светлые красновато-коричневые волосы падают ему на глаза. Он смахивает их, и приветливо улыбается мне.
– Да?
– Это я. Габс.
От хмурого взгляда его лоб морщится, и он потирает шею. Это нервный жест. Конечно я знаю язык его тела, как свой собственный. 
– Прости. Я тебя знаю?
Этот чертов ком сдавливает мое горло с удвоенной силой, заставляя хватать воздух дрожащими губами. Я ничего не могу поделать со слезами, которые машинально наворачиваются на глаза. Дерьмо. Я не могу разревется прямо сейчас. Почему у меня такое чувство, что я всегда, блять, в последнее время готова реветь?
– Знаешь. Ты знал. – Я сглатываю, собираясь с силами, чтобы произнести следующие слова. – Ты мой лучший друг. И ты был...
Господи. Я не могу это сделать. Я просто издеваюсь над собой. Джаред больше не знает меня. Я просто какая-то сумасшедшая девушка, без лифчика, в рваных джинсах, которая подошла к нему в аэропорту.
И даже с полным основанием на то, чтобы уйти и избежать неловкости, он все еще стоит и улыбается, уделяя мне внимание. Потому что он просто чертовски хороший.
– Да? – Я вижу замешательство на его лице, когда он пытается вспомнить меня.
– Ты был важен. Мы совсем недавно... были вместе.
Он смеется, не для того чтобы унизить, а скорее сломать лед.
– Я так не думаю. Я определенно бы запомнил такую милашку вроде тебя.
– Заканчивается посадка пассажиров на рейс Саут-Бенд, Индианаполис. Пожалуйста, проследуйте к выходу B3, – произносит трескучий голос сверху по внутренней связи аэропорта. Джаред смотрит в сторону своего выхода, после чего пожимает плечами.
– Ну, я лучше пойду, а то как бы мой самолет не улетел без меня. Было приятно познакомиться с тобой... Габс, да? – Он протягивает руку, и я собираюсь с духом, чтобы не схватить и не вытащить его из аэропорта, упираясь ногами и руками. 
– Ага. Габс. Удачи, Джаред. Ты справишься в Нотр-Даме. Я знаю ты сможешь. – Дальше я вкладываю руку в его, прилив энергии проходит через мое тело и передается ему. Словно маленький разряд электричества. Он одергивает руку с содроганием и засовывает в карман.
– Откуда, ты знаешь...? Прости, не обращай внимания, – бормочет он, мягкий румянец согревает его лицо. – Скоро увидимся, Габс.
Я смотрю как мой лучший друг – моя опора – разворачивается и идет на встречу своему будущему.
Будущему, наполненному надеждами и мечтами. Любовью и счастьем. Будущему без меня.
Когда он подходит к стюардессе и дает посадочный талон, я заставляю себя уйти, слезы текут по моим щекам. Я позволяю ему уйти ради добра. Я отпускаю его на свободу. 
Я прохожу несколько ярдов, прежде чем замечаю Дориана, стоящего вплотную к стене, такого неподвижного и невыразительного, что человеческие глаза могли бы принять его за статую.
Когда наши взгляды встречаются, то он морщится, ощущая тяжелый груз моей боли.
Он держит руку, предлагая мне утешение и поддержку, и столько сколько я захочу принять – при всем при этом я хочу упасть в его объятия и выплакаться – я трясу головой и продолжаю идти. 
Он не сможет этого исправить. Он был причиной этому. Мы все. Возможно я больше кто-либо другой.

Переводчики: leno4ka3486, ZarinaKatarina, stennnkin
Редактор: natali1875, marisha310191