Глава 4

Мозг Елены отключился на несколько секунд. Когда она смогла говорить, вырвался лишь хриплый стон. 
– Ты пытаешься меня убить.
Он сжал её грудь. Кожа Елены натянулась настолько, что удовольствие граничило с болью.
– Этот вид наказания намного лучше чем расчленение на куски.
– Поскольку ты не сможешь заниматься сексом с покойницей, да?
– Определенно.
Пламя лизнуло Елену вдоль позвоночника, когда он скользнул руками вниз по спине и погладил большими пальцами упругие ягодицы. 
– В половине случаев я не уверена, серьёзен ты или нет. 
Пальцы Рафаэля остановили свою чувственную муку.
– Ты уверена, что хочешь, чтобы я знал? Это слабость.
– Кто-то должен сделать первый шаг, – приподняв ногу, она начала водить ею по его голени.
Рафаэль запечатлел поцелуй на шее Елены в месте, где бился пульс.
– Среди ангелов такая честность станет тебе помехой. 
– А что насчёт тебя? 
– Я привык использовать то, что знаю, чтобы удерживать власть.
Елена положила подбородок на свои руки, позволяя Рафаэлю размять припухлости, образовавшиеся по контуру тех мест на спине, где у нее выросли крылья. Это было восхитительное чувство – такое правильное, что она знала, никогда не позволит никому другому касаться ее в том месте, даже по дружбе. Это было бы предательством.
– Ты сам становишься очень честным.
– Возможно между нами, – медленно сказал он, словно обдумывая значение каждого слова, – это может быть не слабостью, а преимуществом.
Удивившись, Елена повернула к нему голову.
– Правда? Тогда расскажи мне что-нибудь о себе.
Он пальцем нажал на особенно напряженное место, и она застонала, уронив голову на руки.
– Господи, помилуй.
– Не Господа ты должна просить о пощаде, – в его тоне проскользнул собственнический подтекст, который становился хорошо знакомым, – О чем ты хочешь знать?
Она ухватилась за первое, что пришло в голову.
– Твои родители еще живы?
Все застыло. Температура воды упала так быстро, что перехватило дыхание, сердце Елены панически заколотилось.
– Рафаэль!
– Опять же, я должен извиниться, – на шее она почувствовала теплое дыхание, вода потеплела до температуры, при которой ее коже не грозила перспектива стать мертвенно синей. – С кем ты говорила?
Вода может и потеплела, а вот тон его голоса напоминал арктический ветер.
– Ни с кем. Спрашивать о родителях – это самое обычное дело.
– Нет, не обычное, когда ты спрашиваешь о моих родителях, – он всем телом вплотную прижался к ней, обхватив руками за талию.
У Елены возникло странное ощущение, будто он искал утешения. И было очень странно думать таким образом о нем, о создании, которое обладало властью столь обширной, что она едва ли могла это постичь. Елена без колебаний обняла его, позволив удерживать себя вертикально в воде.
– Прости, если я разбередила старые раны. 
Старые раны.
Да, подумал Рафаэль, вдыхая аромат своей охотницы и, едва ощутимую под кожей, необузданность.
Ему было интересно, как повлияет Елена на расу архангелов и вампиров, эта смертная, сделавшая его чуточку человечнее даже когда сама стала бессмертной. Но он никогда не перестанет гадать, что же она сделает с ним.
– Мой отец, – сказал он, сам себя удивляя этими словами, – умер очень давно.
Повсюду пламя, яростный крик его отца, слезы его матери. Соль на губах. Его собственные слезы. Он наблюдал, как его мать убивает отца и плакал. Он был мальчишкой, совсем ребенком, даже среди ангелов.
– Мне жаль.
– Это было целую вечность назад, – такое происходило в те редкие моменты, когда его щиты падали под напором воспоминаний. Сегодня Елена застала его врасплох.
Разум Рафаэля затопили образы последнего, что он помнил – не своего отца, а матери. Он видел ее изящные стопы, легко ступающие по траве, испачканной кровью ее собственного сына. Она была так прекрасна, так одарена, что ангелы сражались и умирали за нее. 
Даже в конце, когда она вполголоса пела над разбитым и изломанным телом Рафаэля, ее красота затмевала собой солнце.
"Ш-ш-ш, мой дорогой, ш-ш-ш".
– Рафаэль?
Два женских голоса: один тянул его в прошлое, другой – в настоящее.
Если выбор и был, то он сделал его год назад в небе над Нью-Йорком, когда вокруг него город лежал в руинах.
А сейчас, он прижался губами к изгибу плеча Елены и впитывал ее тепло, тепло, которое было отчетливо смертным, и которое плавило лед воспоминаний.
– Думаю, ты уже достаточно пробыла в воде.
– Я не хочу двигаться, вообще.
– Я верну тебя по воздуху.
Елена слабо запротестовала, когда Рафаэль поднял ее из воды, ее тело все еще оставалось хрупким.
– Не двигайся, охотница, – осторожно вытерев ее крылья, он натянул свои штаны, затем осмотрел ее платье, и его сердце переполнила смесь одержимости, удовлетворения и страха, так не похожего на все, что он знал прежде.
Если бы Елена рухнула с небес, если бы она упала на твердую землю, она бы не выжила. Она была слишком юной, младенцем среди бессмертных. 
Когда Елена оказалась в объятьях Рафаэля, обвив его руками за шею и прижавшись губами к груди, архангел вздрогнул, обнял её в ответ и взмыл ввысь, к небу, озарённому багровым сиянием и искусно раскрашенному лучами медленно заходящего солнца. 
Вместо того, чтобы набрать высоту и парить над облаками, Рафаэль стал лететь ниже, заботясь о том, что Елена может замерзнуть. Если бы он знал, что они обнаружат, то избрал бы другой путь, но так уж случилось, что она первой увидела ужасную картину.
– Рафаэль! Стой!
Он остановился из-за настойчивости ее тона, паря на самой границе, очерчивающей окончание его владений и начало территории Илии.
Даже в убежище существовали границы – не обозначенные, негласные – но все же существовали. Одна власть не могла находиться слишком близко к другой. Иначе не обойтись без ущерба ее величию, а это могло разъярить их сородичей.
– Что такое?
– Смотри.
Проследив взглядом за ее жестом, Рафаэль увидел тело, окрашенное светом солнца в сотни оттенков меди. Оно занимало маленький, тихий кусочек территории на его стороне от границы.
Зрение архангела было острым, лучше, чем у хищника, но даже это не помогло разглядеть ни одного движения, ничего, что говорило бы о жизни. Но он увидел, что сотворили с этим мужчиной. И внутри Рафаэля воспламенилась ярость.
– Отнеси меня вниз, – рассеянно произнесла Елена, не отрывая глаз от тела, свёрнутого клубком, словно в отчаянной попытке уменьшить жестокость нанесения ран. – Даже если там и нет следов вампира, я знаю, как искать.
Он не двинулся с места.
– Ты еще не восстановилась.
Она вскинула голову, в ее глазах плескалась ртуть.
– Не смей удерживать меня от того, кем я являюсь. Не смей. – Было что-то очень взрослое в ее словах, в ее злости, как будто это повзрослело с ней.
Он подчинял её своей воле дважды с тех пор, как она пробудилась, оба раза для того, чтобы защитить от себя самой.
Сегодня все те же первобытные порывы вынуждали Рафаэля игнорировать ее приказы – может она и была урожденной охотницей, но пока что и близко не находилась в том состоянии, чтобы всё это выдержать.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала Елена, и каждое её слово отдавало напряженной болью, – но если ты подчинишь меня, если ты заставишь меня идти против моих инстинктов, я никогда тебя не прощу.
– Я не хочу видеть, как ты опять умрешь, Елена, – Совет выбрал ее потому, что она была лучшей, неумолимой в погоне за своей добычей. Но тогда ее были готовы использовать и избавится от неё. Теперь же она являлась неотъемлемой частью его существования.
– В течении восемнадцати лет, – произнесла она угрюмо, и её лицо затуманилось призраками прошлого, – я пыталась быть той, кем хотел видеть меня мой отец. Я старалась не быть урожденной охотницей. Каждый день это понемногу убивало меня.
Он знал кто он. Он знал на что способен. И еще знал, что если сломает ее, то будет вечно презирать себя.
– Ты сделаешь в точности так, как скажу я.
Она немедленно кивнула.
– Это незнакомая местность – я не собираюсь действовать непредусмотрительно.
Мягко спустившись вниз, он легко приземлился в нескольких футах от тела – в тени двухуровневого дома, на котором виднелся легкий налет старины.
Елена держалась за Рафаэля пару секунд, как если бы ей надо было начать контролировать мускулы прежде, чем встать на колени рядом с жутко изувеченным вампиром.
Рафаэль присел рядом, потянувшись пальцами к виску вампира. Пульс был не очень хорошим индикатором жизни, когда дело касалось Обращенных.
Чтобы почувствовать тусклое эхо мыслей вампира понадобилось несколько секунд – признак того, насколько близок был мужчина к настоящей смерти.
– Он жив.
Елена выдохнула.
– Господи Боже, кто-то действительно хотел изувечить его, – вампир был избит так сильно, что напоминал мясной фарш на костях.
Наверное он был красив, скорее всего так и было, исходя из ощущения его возраста на своей коже, но от лица осталось недостаточно, чтобы сказать наверняка.
Один глаз опух, превратившись в щель. На месте второго... глазница вампира была разрушена с такой яростной тщательностью, что если не знать, где должен размещаться глаз, то никогда не догадаешься где заканчивается щека и начинается всё остальное.
Странно, но его губы остались нетронутыми.
Ниже шеи его одежда смешивалась с плотью, верное свидетельство непрерывного и методичного пинания ногами. А его кости... они торчали, как окровавленные поломанные ветви, сквозь то, что когда-то было джинсами.
Было больно смотреть на него, знать, как ему пришлось страдать. Вампиры не теряли сознание легко, и, учитывая жестокость нападения, Елена была уверена, что атакующий пинал его голову в последнюю очередь. 
Таким образом, он был в сознании на протяжении почти всего того времени, пока длилось его мучение.
– Ты знаешь кто он?
– Нет. Его мозг слишком поврежден, – Рафаэль скользнул руками под тело вампира, заботливость, с которой он это делал, заставила сердце Елены сжаться, – Я должен доставить его к врачу.
– Я подожду и ... – она замерла, когда он сдвинул тело, чтобы лучше подхватить его, – Рафаэль.
В воздухе внезапно повеяло ледяным холодом. 
– Я вижу.
На грудине вампира виднелся кусочек неповрежденной кожи, словно его специально оставили нетронутым.
От такой хладнокровности избиений у Елены внутри всё сжалось.
Эти люди нанесли бы вред его мозгу в последнюю очередь...
– Что это? – ...потому что хоть на коже вампира и отсутствовали синяки, но она не являлась нетронутой. На ней был выжжен символ. 
Удлиненный прямоугольник, слегка расширяющийся к низу, стоящий на перевернутой дуге, которая, в свою очередь, покрывала маленькую чашу. И все это опиралось на длинную тонкую линию.
– Это Сехем[1]– символ власти с тех времен, когда архангелы правили, как фараоны, и когда они звались потомками богов.
Елена почувствовала, как ее лицо обдало жаром и холодом.
– Кто-то хочет занять место Урама.
Рафаэль не стал говорить ей не спешить с выводами.
– Ищи следы. Иллиум присмотрит за тобой, пока я не вернусь.
Она смотрела как Рафаэль взмыл ввысь, но не могла разглядеть голубые крылья Иллиума даже на фоне игры света приближающегося заката. К счастью, ее ноги задрожали только после того, как Рафаэль улетел. Кажется, архангел наконец-то услышал её сегодня – и у нее было ощущение, что в следующий раз прежде, чем заставить ее действовать против ее воли, он долго и серьезно подумает.
Однако, ему не помешает поднять ее и уложить в кровать, если он узнает о степени ее измождения. Крылья Елены стали стофунтовым грузом на спине, а икроножные мышцы напоминали желе.
Выдохнув, Елена откопала в себе еще одну крупицу жизненных сил и стала по расширяющейся окружности обходить место, где они нашли тело, радуясь, что эта область до тех пор, пока не стала заброшенной, казалась закрытой.
Как результат, отсутствовало множества ароматов, сбивающих со следа.
В углу росло дерево, какой-то вид кедра. Его ветви склонились под тяжестью хвои. Этот аромат не был сильнее запаха сосновых деревьев осенью, когда иглы застилают землю.
И он принадлежал вампиру, которого избили до неузнаваемого месива. Не важно, как сильно Елена старалась, она не могла найти ни одного другого запаха.
На земле Елена также не обнаружила никаких доказательств чьей-нибудь деятельности, камни, которыми была вымощена территория, оказались чистыми, за исключением нескольких принесённых ветром листьев, да четко очерченных крапинок крови возле темного пятна, где лежало тело.
Изучив все место происшествия с особой осторожностью, чтобы не испортить никаких следов доказательств, она подтвердила, что брызги наблюдались в радиусе одного фута.
– Его сбросили с небольшой высоты, – сказала она Рафаэлю, когда тот приземлился возле нее, – А поскольку это место кишит обладателями крыльев...
Елена покачнулась.
Она оказалась в железных объятиях Рафаэля даже прежде, чем поняла, что происходит.
– То ты ничего не сможешь сделать. Мы поговорим с тем вампиром, когда он очнется.
– А это место? Оно должно быть обработано, на всякий случай.
– Дмитрий уже направляется сюда с командой.
Не в ее характере было сдаваться без боя, но тело подводило, а крылья могли в любой момент повиснуть, и Елене пришлось бы тащить их по крови на земле.
– Я хочу знать, что скажет жертва, – слова вышли невнятными, ее последней мыслью было то, что некто, хладнокровный настолько, что клеймит живое существо в качестве послания, вероятно не собирался быть заменой Ураму.

***

"Господин".
Рафаэль незаметно выскользнул из постели, в которой не пробыл и часа после того, как положил Елену на простыни. Она лежала на животе, раскинув крылья, на которых безлунная ночь и багрянец оставили свои нежные прикосновения. Архангел натянул штаны и встретился с Дмитрием в коридоре снаружи.
Лицо вампира не выражало ни единой эмоции, но Рафаэль знал его сотни лет.
– Что ты обнаружил?
– Иллиум его узнал.
– Как?
– Видимо, мужчина носил кольцо, которое выиграл у Иллиума в покер.
Рафаэль видел пальцы вампира. Большинство из них были раздроблены так сильно, что представляли собой не больше, чем молотую гальку в мешке кожи. И все же кожа была не нарушена. Такой уровень жестокости требовал и времени, и определенной бесстрастной сосредоточенности.
– Кто же он?
– Его имя Ноэль. Он – один из наших.
Рафаэль почувствовал, как его ярость приобрела твердость гранита. Он никому не позволит безжалостно убивать своих людей.
До того, как он заговорил, Дмитрий сказал:
– Почему вы мне не сказали, что на нем выжгли клеймо? – слова упали между ними как мины – под заживающей кожей всё ещё кровоточили свежие раны.

[1] Сехем (sekhem) – скипетр означал идею власти и мощи, также может быть одной из эмблем подземного царства, и в этой связи становится также эмблемой бога мертвых Анубиса. Скипетр, один из девяти компонентов бытия олицетворение жизненной силы человека в египетской религии, которая могла бы при определенных условиях, следовать за ним на небеса.

Переводчики: guzelle, ZarinaKatarina
Редактор: navaprecious